— Ни черта не получается, — огорченно резюмирует профессор Мёрдок, вытирая руки в перчатках от зеленого сока, одну о другую. Йоля многозначительно цокает языком, раскачиваясь на стуле.
— А вдоль листа пробовали?
— Висконти,  — чуть повышает голос профессор, — я тебе не студент первого курса. Я уже все пробовал.
— Я имею в виду — разделить лист на две плоскости. Вдоль.
Мёрдок замер, но, чтобы себя не выдать окончательно, ворчит:
— Я же уже сказал, не веришь — попробуй сама, а я пошел домой, к жене и детям.
Йоля понимающе закивала головой, сдерживая ухмылку. Они тут уже две недели проводили эксперименты с неопознанным деревцем, которое никак не желало показывать, что у него внутри спрятано.
Висконти была уверена, что протирать пробирки и стеклышки должен был Мёрдок, который вечно вскакивал с кресла ровно в 18:30 и направлялся исключительно к жене.
(может она ему в анальное отверстие шило вставила на дистанционном управление?)

— Тебе советую поступить также, — пробурчал себе под нос профессор, натягивая на себя пальто. — У тебя же вроде есть муж, а мужчинам тоже необходима ласка, внимание и забота.
(он что фикус какой-то?)
(вообще, конечно, Неро очень даже подходил под определение растения, поэтому и люблю его, видимо)
Вспомнив, что профессор Лей Мёрдок является одноклассником, как минимум мамонтов, и просто не способен оценить подъёб, Йоля решает промолчать и помахать ручкой на прощанье.

Спустя несколько часов фигурных вырезаний на листочке, Висконти разочарованно выдыхает и откидывается на спинку стула. В голове совестливо  свербит мысль — «Две недели дома не была. ДВЕ НЕДЕЛИ, Йоля»; у мысли ноющий голосок Неро.

(ну, я же заходила в среду за вещами, даже не утащила сэндвич с индейкой, как было в позапрошлый четверг
— две недели, милая)
(ну, подумаешь его дома не было, я что ли виновата, что он работал/нажирался с Двейном до состояния свиньи/на луну выл — нужное подчеркнуть
— две недели, сука тупая)
(ой, ну приду я домой…когда-нибудь)

Быстро набирает сообщение на телефоне:

(л —  лживая сука — логика)

Она аккуратно подцепляет пинцетом еще один лист, кладет его на предметное стекло и, не ожидая открытия восьмого чуда света, всматривается в микроскоп, начиная аккуратно вскрывать лист.
ТА-ДА-ДАМ.
А я говорила, надо резать, сука, вдоль.
Лист податливо расщепляется на две части, рот расщепляется на довольную улыбку; через секунду на лице не остается никаких признаков счастья или самоудовлетворения (неужели я не заслужила?) — брови изгибаются, кожа на лбу складывается в гармошку.
— Какого. Хера?!
Лист, так удачно разделенный на две части, ровно за секунду регенирировал обратно в совершенно целый и новехонький зеленый, блядь, листочек.
Йоля трясет головой, потом проверяет — лист целёхонький; такие манипуляции она проделывает еще раз семь, чтобы уж наверняка, но там все еще нормальный такой лист, даже нигде не пожелтел и не пожух от ее яростного взгляда. Единственным правильным решением в данной ситуации ей кажется общение с Джонни Уокером.

Дома Йоля оказывается внезапно даже для самой себе, старательно цепляется за косяк на кухне; если смотреть со стороны, то может показаться, что она завязана в морской узел, являя собой максимально жалкое зрелище.
(Неро, просыпайся, солнышко вернулось домой)
Висконти решает, что два часа ночи это идеальное время, чтобы приготовить любимому мужу ужин. Надо отметить, что кулинарные способности Йоли начинаются на яичнице и макаронах с сыром, а заканчиваются — «Ой все, давай я лучше отсосу тебе на завтрак».
Со всем присущим ей энтузиазмом — четыре стакана на два пальца заполненных виски — принимается открывать кухонные шкафчики в поисках макарон, кастрюли и каких-то признаков трезвости. По пути она роняет сковородку — да, япона мать — и пару коробок с хлопьями, когда за оливковым и подсолнечным маслом обнаруживается бутылка Джека. Йоля заботливо ставит ее на стол, обещая, что выпьет, только когда все приготовит.
(правильная мотивация — залог успеха)

Спустя пару минут, кастрюля с водой уже на плите, вот-вот закипит, поэтому Висконти решает, что надо натереть сыр заранее. Пока она достает огрызок еще пару дней назад называвшийся сыром, за спиной раздаются какие-то шорохи.
Оборачивается — Неро.
— Привет, — голос звучит виновато, забито и тихо. Выглядит Йоля сейчас, как школьница, поджавшая очко от элементарного вопроса, хотя вопроса-то еще и не было.

Бульк-бульк.
Бульк.

«Привет, сильно устала?»
«Ужин в холодильнике, хочешь погрею?»
«Может баиньки?»

Ничего из выше перечисленного Неро не произносит, только пулеметной очередью выдает очевидные факты: «Напилась», «Ты в говно».
(хочешь, помогу с подбором синонимов — наклюкалась, накидалась, в щепки, в дрова)

Сыр в руке неожиданно податлив — мнется будто масло. Стоп. Масло? Ладно, если не акцентировать внимание, то может и прокатит. Но как не акцентировать, когда ты держишь в руке брикет сливочного масла, а напротив твой муж напрашивается получить им в лицо?
Йоля терпеливо смотрит и хлопает глазами.
— Так значит теплых приветствий не будет?
(может еще есть шанс сгладить углы пьяным сексом?)

Однажды мать Йоли назвала её — лань асфальта; лань — похоже на ее имя, а еще в каком-то языке это означает «шлюха». Кажется, Неро намекает ей сейчас, что она лань асфальта.
(ты че такой агрессивный фикус?)
(я ж тебя поливала две недели назад)

Йолянта кладет масло на столешницу, в холодильник не убирает на случай, если Висконти все-таки перегнет палку; очевидно причины злиться у него есть, очевидно, что терпения у нее в данный момент не очень много.
Что он хочет услышать?
«Я не трахаюсь ни с кем», «Я сегодня  листик у деревца оторвала, разрезала его, а он как возьмет, как обратно себя соберет в изначальное состояние. Прикинь, да?» — через пять минут Йолю будут уводить под белы рученьки в ближайшую лечебницу для душевнобольных.
Что надо ему сказать?
Соврать — да.  «Прости, я что-то эт самое, мне мама звонит, пора идти».
Так было бы правильно, но это ж Йоля. У нее все кривое, от позвоночника до причинно-следственных связей, особенно в отношениях.
— А когда у нас в стране запретили бухать после тяжелого рабочего дня? — вопрос подчеркнуто тупой, как при дурном приходе, лишь бы еще ложку дегтя не ёбануть и так уже полыхает.
Йоля кидает макароны-бабочки в воду.

Желваки на лице Неро будто на шарнирах — туда-сюда, туда-сюда.
(заигрывает что ли?)
(ты это прекрати, у нас тут серьезный разговор)
— Ну что ты скалишься? Я ж тебя не спрашиваю сколько рисков ты насчитал у миссис Барклай, или чем вы с Двейном занимались, ясно же, что не чаи гоняли, — Йоля берет деревянную ложку и мешает макароны-бабочки. — А знаешь почему? А все потому что я соскучилась, — нарочито укоризненно тыкает в Висконти ложкой.
— Даже ужин тебе готовлю,  а ты?
(не стыдно?)
(а если маме расскажу?)

Вездесущая и нерушимая Йолянта Висконти в девичество Фогель — молча мешает разбухшие макаронины. «Ты al dente любишь или переваренные?» — давит очередной порыв, опустив голову ниже в пассивной линии защиты. Видать печенкой чует, что еще капля зубоскальства, и уже Неро залепит ей маслом в лицо.
(все-таки сегодня трахаться мы не будем)

Отредактировано Yolanta Vogel (2020-05-01 03:27:11)

У какого-то народа, есть прекрасная примета — «В понедельник всегда случается дерьмо». Йоля думает, что сегодня понедельник — более логичного объяснения поведению мужа, она просто не находит. В упор не видит слона в комнате.
(да в чем твоя проблема, неро? на работе кто-то степлер у тебя украл? подрочить с утра забыл? птичка нагадила на твою ценную головушку?)
(кто тебя обидел? иди пожалею. в смысле я тебя обидела?)

Дзинь.

Сознание Йоли трескается на две половины, отсчет времени замирает за секундное деление до.
Мгновение деформируется, пластилиново сминается: глаза у Неро становятся кристально чистыми, никакого намека на эмоции вроде сочувствия, терпения, понимания; густая, тягучая и липкая ярость.
Йоля размешивает пасту, превратившуюся уже в макаронного монстра, когда Висконти оказывается рядом. Йоля хлопает глазами, улыбается, потому что все еще не видит слона в комнате.
(кто-нибудь, повесьте неоновый указатель над головой этой женщины)

Хлоп-хлоп.

Волосы спутались, намотались на кулак Неро (они сами, честное слово), щека смачно впечатывается в кухонный шкафчик — очевидно тоже сама, видимо захотела внимательнее разглядеть вырезанные на дверце завитушки. Йоля упрямо отказывается верить в происходящее, машет ручками — абонент Неро Висконти, находится вне зоны действия сети, позвоните позже.

— И сколько еще я должен был вестись на это дерьмо?
Пробки, в искореженном алкоголем сознании Йоли, вылетают с оглушающим хлопком — кажется перепонкам кранты. Пальцы мнут щеку: зубы на месте, хруста вроде не было.

Правила поведения при столкновение с ублюдочным мужем гласят:
1. Постарайтесь мысленно отвлечься от происходящего.

Неро сжимает запястье, оно издает предательский звук трещотки.
(блядь, блядь, блядь, больно то как, сучий выродок…так..мороз и солнце, день чудесный, СУКААААА, поставь меня на место)

2. Старайтесь не раздражать и во всем соглашаться с насильником.
Йоля, судорожно глотает воздух губами, начинает уповать в то, что перед смертью (будем честными, дорогая — перед тягучим, пролонгированным актом агонии) не надышишься.
— От, — хрип раздирает горло, — пусти.
Свободной рукой (вот так новость, Неро, у меня две руки!) бьет мужа по предплечьям или просто куда дотянется. Со стороны выглядит, будто пойманный на месте преступления котенок пытается закопать улики. Неро всем своим видом говорит — «Поздно пить боржоми, детка».

3. Смиритесь и примите свою участь.
Йолянта уже не помнит своего положения в пространстве — барахтаться утомительно и бесполезно, когда в тебя вцепились мертвой хваткой; себя она тоже не помнит уже. Неро снова сталкивает ее с кухонным шкафом, на этот раз сильнее, видимо ему очень надо услышать ответ.
(тупая ты мразь, отпусти сначала, чтобы я могла хоть что-то сказать)
Хочется уже добраться скорее до результативной черты — разбитый в щепки череп Йоли, нож в печенке Неро.

Висконти резко отпускает её, и «лань асфальта» — означает, шлюха в переводе с маминого языка — высосанным лимоном притупляется к стенке, хребтом сползая на пол. На псину совсем не смотрит, чтобы перед очередным актом экзекуции не видеть, как брызнет и хрустнет что-нибудь еще.
ну-чего-же-ты-ждешь.

По щеке горячей струей течет кровь, Йоля макает туда пальцы, смотрит исступлённо на подушечки и размазывает, размазывает, раз-ма-зы-ва-ет. После секундной пробуксовки, она все-таки поднимается обратно. Неро взрывается хохотом —  ну просто полнейший, блядь, псих.
(сученыш, я тебя в клетке с агрессивными деревьями запру)
Лохмотья нервов более принципиально не отвечают за тормоза — Йоля подходит к мужу.
— Смотри на меня. Смотри внимательно, — боль доходит до нее будто через подушку, истовый  аффект сводит челюсти. — Тебе весело, да? Это очень, сука, весело, а?