- ISAIAH «ISA» TIMOTHY LYKKE -
[исайя «иса» тимоти люкке]

louis hofmann
кому верить, кого опасаться, кому молиться, и с кем можно разделить свой кусок солнца?

___________________________________________________________
[indent] Связи: аглая люкке — нелюбимая матушка; иоанн люкке — отец.

Биография:

исайя — это не знать смысл слова «нет». ему на ладошках хоть с сотню раз писать перманентным маркером, всё равно забудет. всё равно искусает губы до маленьких кровоточащих ранок и будет нижнюю губу жевать зубами, словно клубничную жвачку. исайя — это постоянная внутренняя борьба и с десяток диалогов с самим собой. его разум приравнивается к его кроватному шалашу из нескольких подушек и длинного одеяла поверх конструкции. исайя — это считать на пальцах и долго решать слишком простые уравнения — простые вещи просто его умом никак не понимаются и даже приниматься просто так не хотят. исайя — это постоянная игра с самим собой и воображаемые друзья с младшей школы. исайя — это странная музыка из динамиков ноутбука и мамино «мистер люкке, дверь!». маме его вообще нравится порядок по-свойски, когда всё так как хочет именно она. и так сделать, конечно, куда проще, чем выслушивать на повышенных тонах, что ты неблагодарный сын [исайя боялся зря, мама на него никогда не агрессировала, лишь принуждала сидеть всегда дома]. исайя — это игры инди жанра и просмотр кинолент, которые многим кажутся скучными и заурядными. исайя — это светлые глаза небесных оттенков и внешний вид того самого мальчика, который сидит на скамейке в церкви и коленки к груди жмёт в страхе божьей кары.

исайя странный и может пора уже давно начать винить семью во всех его бедах, но он винит только себя.

если бы его попросили охарактеризовать себя одним прилагательным, то он точно спустя время сказал бы «аккуратный». и это не в том самом плане, когда вещи в шкафу отсортированы по цветам, не в том самом плане, когда постоянно чистые кроссовки и ухоженность [у исы угловатые черты и весь он такой из пластика и горбинками, непослушными волосами и взглядом смущённого  ангела]. исайя говорить хочет о другой аккуратности. об аккуратности с людьми — в школе его не замечают зачинщиком каких-либо драк, он потрясающе ведёт конспекты по всем предметам и многие просят просто дать им списать, потому что у люкке всегда всё лаконично. эта аккуратность заключается и в общении с людьми, хотя, общением это и назвать сложно. он держится на расстоянии метра от человека, никогда не полезет с объятиями и вряд ли первым спросит как дела. он тот самый мальчик, у которого все эмоции видны в омуте глаз и через нервное теребление пальцев [иногда можно услышать неприятный хруст костяшек]. аккуратность — пока не будет повелительного тона в чужом голосе, чтобы что-то сделать.

_{(попробуй, убей меня).} — задуматься об этом однажды и без возможности вернуться.
он играет в невесёлую игру со смертью — перечитался шекспира и возомнил из себя не пойми чем. много грехов сделал исайя на службе своей. столько неписаных законов нарушил ради людей, которые свои длинные языки в змеиной тишине сворачивали и шипели. исайя думает каждый раз, что разговаривает с гласом божьим, но каждый раз это оказывается змей-искуситель, который раз за разом лишь порочным делает и ошибки совершать помогает. люкке глаза ладонями прикрывает, то ли в страхе, то ли из-за детской привычки, которая не отмазалась совсем никак даже с возрастом. рождённое от плоти есть плоть, а рождённое от духа есть дух по евангелию ионна. исайя трактует это для себя так, что, если ты родился с таким страхом в глазах и природа твоя черна, значит оно так и есть. значит это не иллюзии и не очередные кошмары во сне. человек собирает себя сам через многих других людей, у которых берёт что-то их и отдаёт что-то своё взамен. исайя голову склоняет и губы лишь кусает до ужаса и фразы «ну купи ты уже себе гигиеничку, а то вот какие губы потресканные». исайя вторит каждому и заглядывает в чужие приоткрытые рты. он хочет осчастливить около себя каждого, сделать всё возможное, чтобы в эпитафию на его надгробии приписали, что он был самым добрым и лучшим. это же так важно. так важно быть правильным и чувствовать с каждым приближённым свою некую ментальную связь [исайю притягивают за ниточки, а он и плетётся доверчиво и так податливо, как лошадь на свежее яблоко, лежащее в кармане]. люкке никогда не прячет своих скромных улыбок, которые вырываются редким стуком по деревянной двери и перевёрнутыми вопросительными знаками. он не прячет своей искренности и готов помочь ближнему своему, потому что это такая же обычная рутина, как и чистить зубы утром и перед сном. заповеди божьи — это не то, что ты просто выучил или прочитал и закрыл книгу. это что-то куда большее.

исайя чувствует себя восьмиугольником. ни миром, ни землёй. чем-то средним и богоопасным. ему хочется, чтобы всё было правильно и хорошо, по какому-то люккерскому сценарию. столько картин в голове нарисовано, столько краски использовано и материалов израсходовано. столько грёз использовано и снов потрачено. исайя руку свою бледную угловатую протягивает и стекла прямоугольного касается.

он в ловушке.

мама на очередной вопрос говорит своё вкрадчивое нельзя, от которого исайя постоянно испытывает холодок у шеи и ёжится от этого. нельзя гулять. нельзя гонять мяч с такими же мальчиками, как и он. нельзя выносить даже мусор, потому что хорошая и любвеобильная мама всё сделает сама и не нужно ей вот помогать ни с чем. исайя мучается от того, что всё детство проводит в четырёх стенах и даже ни разу не разбивал коленки из-за падения с велосипеда [и проблема даже не в том, что никогда и велосипеда у него не было]. мама давит своей гиперопекой и вызывающим отвращение поведением — исайя хорошо умеет сдерживаться и лишь в очередной раз слишком шумно вздыхает, что привлекает мамино внимание. у мамы голос такой звонкий, как утренний будильник в школу. как лай соседской собаки через один дом. и как ещё с сотню не очень приятных сравнений, которые исайя подбирает, когда столовой ложкой размазывает кашу с ягодами и измельчёнными орехами по всему ореолу тарелки.

— мам, я очень сильно устал.
(как тебе каша, сынок, я сделала её по новому рецепту).

и так всегда.

в девять исайя даже не думает о том, что может гулять с одногодками по улицам или же забивать гол на футбольном поле. ему хочется бегать с кем-то и совсем капельку с кем-то дружить, но его официально-единственная подруга — его же мать и к более старшему возрасту это начинает всё больше раздражать.

исайя правильный мальчик: не уходит с едой в спальню, всегда ест на кухне. не раскидывает свои вещи — всё по полкам и по шкафам, по корзинам для грязного белья. не придумывает сказки и никогда не врёт, а даже, если и удаётся всё-таки соврать, то потом бежит через пару минут сознаваться в содеянном [совесть работает на все двести процентов и иногда играет с ним лишь в злые игры]. не отказывает в просьбах чужих и на любое «спасибо» говорит «не за что», а не «пожалуйста», что в психологии, кажется, очень важно. исайя прочёл об этом в какой-то очередной маминой книжке.

исайя всегда правильный мальчик — читать молитву перед сном, а потом мучиться от очередного кошмара и в итоге засыпать нормально лишь к утру. исайя всегда правильный мальчик — прощать школьных задир каждый раз, которые задевают плечами и люкке роняет все свои учебники с рук. исайя всегда правильный мальчик — соглашаться на любые вопросительные предложения матери, чтобы меньше с ней общаться. исайя всегда правильный мальчик — открывать рот пошире в гласную «о» с надеждой на то, что так его пение будет куда лучше и привлекательней.

и именно таких правильных мальчиков мамы обычно отводят на хоровое пение. исайя ниже большинства в хоре и чаще всего поднимает голову вверх, чтобы посмотреть кому-то в глаза на долю секунды, а потом в пунцовом смущении отвести взгляд. глаза бегают в разные стороны и от любых окликов собственного имени из чужих уст всего изнутри передёргивает. исайя испытывает сильный дискомфорт, когда приходится общаться с ребятами из хора, потому что те совсем другие — разговорчивые и открытые. исайя лишь сильнее в собственных мыслях тонет и пальцами сжимает листки с текстами песен; он не говорит маме, что ему в хоровом кружке не нравится, просто знает, что в любом случае мама не согласится купить ему двухколёсный велосипед и папа точно не согласится научить сына кататься [папе проще всего сказать исайе «нет», а матери лишь лишний раз поддакивать и головой китайским болванчиком махать, исайя лишь голову в плечи вжимает].

самый лучший мальчик у своей мамы.

ему кажется, что жизнь налаживается, потому что за последнее время у него появляется тот, кто в любой момент выслушать готов и советом своим помочь. тот, кто улыбается так красиво и по-доброму, что исайя всегда скромно улыбается в ответ [губы растягиваются тонкими линиями в улыбку, глаза искрятся маленькими бенгальскими огоньками, а ладошки начинают потеть]. исайя люкке верит в бога и думает, что после стольких молитв-перед-сном, бог снизошёл и к его дому, отворив врата; короткие ноги до сих пор болтаются в стороны, но на службе он всегда в поглаженной мамой рубашечке и тех самых штанишках, которые мама почему-то разрешает надевать лишь на воскресные службы.

_{(попробуй, убей меня).} — убитый авель внемлет каину и его ладоням в крови.
когда всё становится так мерзко, страшно и одиноко. когда глаза цвета небосвода тускнеют, словно спустя пару минут выхлопных труб, всё меняется. его душу в очередной раз обливают из бутыля с керосином.

терновый венец эволюции сжимает натянутую кожу лба и затылок кровоточит. у иисуса было всего тринадцать ран на лбу и ровно двадцать на затылке — исайя уверен, что его маленькая голова лопнет спустя пару секунд. эта совесть такая гадкая. такая скользкая и страшная. она так сильно пугает исайю, но не внимать собственным демонам было бы ещё большей ошибкой; он режет вены на запястье и полностью уверен, что мама вернётся только через два часа.

духовное опустошение давит на него с таким большим нажимом, что с этим всем ничего и не сделаешь.
[indent]его все бросили.

вырывать его из сердца слишком тяжело. столько речей и множество сотканных ими двумя разговоров наедине. такое бесчисленное множество разговоров, которых исайе так не хватало всю жизнь. хор не имел никакого значения без него. без этих самых разговоров после нескольких часов песнопения. всё было неправильно и слишком под таблицей запретной, которую они нарушали.

раз за разом.

исайе на всё было всё равно, потому что у него появился тот самый друг, который не смеялся над ним. и его резко не стало. в церкви говорили, что он уехал, а куда было неизвестно.

в четырнадцать исайя последний раз молитву читает и сильнее давит лезвием по тонкой коже. он думал, что всё будет проще. только в тот день мама приехала из продуктового раньше и дверь заклинило и в итоге она так и не закрылась как было нужно. мама спасает его и вызывает скорую, а после больше никогда от него на полшага не отходит, потому что исайя всегда будет «её мальчиком». он её мальчик, когда исайя идёт в старшую школу. он её мальчик, когда ежедневно перебинтовывает себе запястье, надеясь, что лишних вопросов в школе не возникнет, но бинт привлекает только больше внимания. он её мальчик, потому что она приходит на все родительские собрания и не даёт своему сыну сделать лишний вздох.

это давящая любовь.

он рисует не слишком приятные картины для глаз синей шариковой ручкой, потому что испытывает очередное давление от того, что правая рука до сих пор болит и бинтовать нужно каждый день, чтобы этого всего видно не было. исайя боится, что рукав кофты задерётся и всем будет всё ясно. с исайей никто не общается в школе, а если и окликают, то по фамилии и с вопросительной интонацией дать списать. исайя всё больше закрывается в себе и прячется в учебниках по истории. прячется в своей комнате под одеялом. прячется от жизни, но та всегда врывается к нему без предварительного стука; мама аккуратно выстраивает планы на собственного сына, чтобы никак его не задеть и вновь не вызвать вспышку отрицательных эмоций. психолог, к которому исайя ходит, говорит ему, что нужно аккуратно относится к самому себе, но это всё так глупо и столько впустую потраченных денег, что исайя предпочитает больше молчать или выкидывать фразу с всё нормально.

ему остаётся лишь терпеть и изредка поглядывать на того самого человека, который был одним из тех, кто сделал это всё с ним.

[indent] Что-то пошло не так: первая попытка суицида у исайи была в четырнадцать лет, но его успели спасти. вторая опять через год — люкке наглотался таблеток. третья была прошлой зимой и тоже по понятным причинам не вышла. исайя сколько бы раз не пытался, у него ничего не получается, то мать придёт домой пораньше запланированного, то отец оказывается знает, что нужно делать, если твой сын наглотался табл, то скорая помощь приедет не через два часа, а через полтора.

___________________________________________________________

Предпочтения в игре: посты до 6к, третье лицо и использование лапслока; отдаю предпочтение драме и страданиям, люблю играться с ариалом и цветом, временами проблескивает птица-тройка, но она устроена под меня.
Судьба персонажа: подавился варёной морковью маминого летнего супика и сдох.