Я просыпаюсь отомщенным.

Шучу, я, блллять, просыпаюсь охуительно выспавшимся, слегка отекшим, чуточку злым и охрененно проспавшим. Моего лба касается солнечный луч. Моего лба не должен был касаться солнечный луч! Я дергаюсь (с кровати падают джинсы: слышу звон пряжки ремня) и нахожу на прикроватной тумбочке смартфон - напрочь разряженный. Блллляяаааать! Ну как, ну как так-то... Я ж поставил заряжаться. Ну поставил же.

Ну правда поставил, Ферди.
Ну не злись, Ферди.
Ферди, будешь хмуриться - заработаешь преждевременные морщины. Твой портрет Дориана Грея не сможет вечно стареть, лысеть и спиваться за тебя. 

Ферди. Ферди, Ферди, Ферди. 

Едва я включаю смартфон, будильник заходится криком. Ну спасибо, дружище. Охрененно. Ты сейчас так, бллллять, нужен. 

Кого, кого... Ты ж сам сказал - без разницы. Ну я и выбрал. И привел. Че плакаться-то теперь? Это я вчера чуть не заплакал, пока в такси с ним ехал. Стыдно, сука. Он ж еще и обблевался в дороге. Пришлось доплачивать. А расходы ты мне покрыл, а, а!? Да нихуя ты не покрыл. А таксист смотрел на нас и качал так головой, как болванчик: дааа, дружок ваш перебрал. 

Ага, дружок. Дружок-пирожок. Мясной.
Что там за начинка, ну-ка, угадайте... 

Хмыкаю, пролистывая вниз еще кучу сообщений, пестрящих восклицательными знаками. Научить его пользоваться эмодзи, чтоль. Хотя не, нахуй: у меня смартфон взорвется, пока все прогрузит. 

Пишу: все ок?
Ответ: все ок, заходи на чай. 

Ну, так, образно.

Чаю я не хочу, хуев в панамку за проеб - тоже. Судорожно придумываю отмазку. Отмазку... отмазку... А! Точно. Пятница. Пресвятая пятница. 

Не, Ферди, точно не могу. Ваще никак, брат, без вариантов. Ты там как-нибудь сам уж чсв свое поправь. Без моего участия. 

Пятница - хороший день недели, самый лучший, если честно. Или худший, как посмотреть. Я возвращаюсь с деньгами. Я возвращаюсь с синяками, разбитый и уставший. Иногда мой нос похож на синюю картофелину; вы бы видели того, другого парня…

Я хожу туда, как на работу. 

Меня узнают и со мной здороваются.

Когда я разминаюсь, у меня щелкает левое колено, остатки ахилла просят пощады, локти хрустят во всех направлениях. Значит, нормально. Значит, готов. Левым коленом надо было озадачиться еще в славные времена Академии, но... уже не до этого. Что мне скажет доктор? Давайте прооперируем, а потом вы полгода будете аккуратно крутить велотренажер, дуть на вавку и пить мочу? Ага, ага. Вот только пить мочу мне и останется. Я, блллин, этой ногой зарабатываю вообще-то. Этим несчастным костылем. 

Ну, не только ею, конечно. 

Мне не хватает веса, и это, сука, злит. В подпольных боях понятие весовых категорий весьма условное, но вот факт: из-за недобора мне приходится бить рожу дохлякам.

Это не зрелищно.

Никто не будет платить за бой, похожий на брачный танец богомолов.

Мне нужно забраться выше, дальше; набрать эти несчастные три-четыре кило и прорваться в лигу к большим мальчикам: там будет веселее и будут деньги.

И травмы, конечно. Без них никуда. 

Петля бинта на большом пальце. Вокруг запястья - три тура. Вокруг ладони. Между пальцами. Мне пришлось долго учиться этому, пару раз бинтовка разматывалась в сопли прямо во время боя. Это дорого стоит. В прямом смысле. Я, вообще-то, фактически проституцией тут занимаюсь: танцую и получаю травмы ради свистящих уебанов и их денег. Слава богу, в приват не зовут. 

Через пару лет я, наверное, развалюсь и буду списан, но мне не привыкать, если честно. Ха-ха.

Надеюсь, Драйдену сейчас херовее, чем мне. Я приложил к этому максимум усилий и горд собой.

Сжимаю кулак, пробую. Бинт жесткий, чуть пожелтевший там, где раньше были пятна крови: кровь отстирывается плохо. Бинт плотно прилегает и хорошо фиксирует щелкающее запястье. Бинт хороший. Дубовый, правда.

Мы тут все - дешевые проститутки, ха.

На самом деле я не чувствую ненависти к своим противникам. Я просто... ну... немножко убиваю их. Потому что могу. Мне нравится сам процесс. Я чувствую себя ребенком, крушащим пластиковые паровозики. Мне не стыдно. Непрочность паровозиков - вина исключительно паровозиков. 

Мне нравится смотреть, как некогда здоровое и сильное тело превращается в... в это.

Они все хотят драться со мной, потому что им кажется, что я слаб и буду легкой добычей. 

Как всегда, есть один нюанс, ага-ага.

Я ломаю носы. Я разбиваю челюсти. Я не понимаю, кровоточат ли мои костяшки. Кисть тяжелеет от бинта, пропитанного кровью. 

Бить в лицо - классно. Это мгновенно выводит из строя, это страшно и зрелищно. Мне платят за зрелищность; я падаю от смешного прохода в ноги просто так, и чувствую себя посмешищем. Давай, чувак, бей поддых. Валяй. Только не зубы, не-а не-а! Корпус. Хорошо. Молодец.

А теперь - спать. Спать, я сказал.

Они играют со мной ровно столько, сколько я позволяю; это скучно и унизительно.
Мне приходится выходить с травмами из боев, в которых я мог вообще не травмироваться; это несправедливо.
Мне платят ровно столько, сколько я проедаю за неделю - и прихожу сюда снова, как бездомный за похлебкой из костей; это вообще пиздец.

Но - я здесь.
Меня успокаивает, что Драйден - там. Хуевее, чем ему, уже быть не может. 

Передышка, всё. Я выхожу из клетки, и мне безумно жарко. Мне нужна вода. Дайте воды, я хочу смыться отсюда. Или утопиться. Или хотя бы смыть пот и кровь с лица и проверить, в порядке ли нос и зубы. 

Отмахиваюсь от кровавых мушек - я не был бы удивлен, если бы это были зеленые мясные мухи. Я в скотобойне. Что ж, по крайней мере я тут с ножом. Ну, знаете, тот старый прикол: мы в аду, а я с вилами. 

Предыдущий придурок едва не придушил меня моей же цепочкой. Я уже говорил, что порвать такое плетение почти невозможно?.. Так вот: порвать такое плетение почти невозможно. Я снимаю крестик через голову; на шее осталась глубокая борозда с кровавыми прожилками. Ссссука. 

Я тебе, бллллять, сердце выжгу. Как только ты очухаешься и придешь на следующей неделе. А ты, урод, придешь. Потому что мы все приходим. Никуда не денешься. 

Я взвешиваю цепочку в кулаке: тяжелая, серебряная... и наверняка будет спизженной, даже если я оставлю её на столе судей. Я её до сих пор не загнал не для того, чтобы она валялась в заднем кармане джинс у какого-нибудь ублюдка из этой поганой ямы. 

Я вообще не понимаю, почему до сих пор ее не загнал. Сентиментальный. Старею?..

Рефери хлопает меня по плечу и спрашивает, все ли в порядке. Отлично! - говорю. Просто замечательно. 
(пиздец) 
Рефери говорит: круто! Тогда следующий через десять минут. Этот не считается, слишком быстро. Отдыхай.
(эй, не осуждай, ты же не моя девушка, в конце концов)

Охуительно. За десять минут я успею попить, отлить и помолиться. Счастье-то какое. Восстановлюсь, ух. 

Я иду в импровизированную раздевалку, стиснув цепочку в кулаке. В раздевалке - пустота; отыскиваю взглядом свой рюкзак в свалке одежды и открываю потайной (нет) карман. Поджимаю левую ногу: икру сводит короткой судорогой.

Наверное, хорошо, что я эту цепочку не загнал.

Наверное.

Отредактировано Kaspar Kiraj (2020-05-06 05:37:52)

У меня голова трещит по швам: назойливая, как писк комара, боль спускается от темени к шее, простреливая в плечо. Надеюсь, это какой-нибудь очень специфический признак инсульта или чего-то вроде; надеюсь, меня, бллллять, не спасут.

Надежда - дело хорошее, конечно, вот только я здоров и молод. Насколько здоров может быть изношенный тренировками и постоянными драками организм, конечно. Хоп - и выбито колено. Хоп - и палец сломан. И так раз в неделю, месяц. И так годами... 

В общем, инсульт мне не светит нихрена, а вот какая-нибудь чмт с последующей смертью - вполне вероятно. Но мне, черт возьми, совершенно не хочется отдавать свою голову на блюдечке какому-нибудь дохляку вроде Майка или Льюиса; что за вообще имя такое - Льюис? Похоже на имя змеи или ящерицы. Льюиссссссссс. 

Не-а не-а, Льюису я свою золотую чмт не подарю совершенно точно.

Ричард, Адам, тот хер в оранжевой футболке?..

А Льюис - не такой уж плохой вариант, н-да... 

Я нахожу в рюкзаке небольшое полотенце - свежее, стиранное, свое и никакого, блллять, ВИЧа, или чем там могут быть больны местные. 

Прижимаю к лицу: на махровой ткани остается отпечаток. Вот губы (красноватая темная полоска), вот нос (тот же цвет, но две точки), вот треугольник лба. Со стороны клетки доносится невнятный шум: кажется, убирают пол. Может, кому-то сломали нос и крови натекло слишком много, и теперь клетка ничем не отличается от пошлых драк в грязи и масле. Я уже говорил про проституцию? Может, кого-то убили. 

Шучу, шучу. 

Сморкаюсь в полотенце и на секунду зависаю, зачем-то рассматривая кровавый комок в полотенце. Вот тут ручки, вот тут ножки. Голова трицератопса. Мама, я родился. Мама, мама. 

Комкаю полотенце и бросаю в рюкзак, массирую виски, ощупываю скулы. 

У нас с этим кровавым комком много общего, ха-ха. 

Лицо в порядке, так, мелочь - небольшая ссадина на лбу; я искренне рад. Я слышу за спиной шаги. На секунду я рефлекторно весь превращаюсь в слух, пытаясь определить по звуку шагов, кто идет; бред, бред, бред, плюнь дерьмо, Каспар - ты не инквизитор, пей свою водичку и прекрати доебывать людей со своими замашками гончего пса. 

Ты и на гончего-то не особо похож, будем честны. А на господнего так еще меньше. 

Но шаги незнакомые... или смутно знакомые... нет, скорее чужие... Все, хватит. Пей, ясказал. 

Бллллять, надеюсь, Драйдену очень, очень хреново сейчас.

Оборачиваюсь на стук.

Мышцы сводит так, что мысль про инсульт кажется вполне вероятной. 

Бутылка падает на пол - с треском. 

Я отступаю на шаг, или скорее - отпрыгиваю на едва гнущихся коленях. 

Что бы я ни хотел сказать - это превращается в хриплое “гха”, вырвавшееся из моего рта по нелепой случайности.

Мне кажется, что...
...чтоб я сдох.

Он улыбается как-то странно. Кот Шредингера. Драйден Шредингера. Драйден и не Драйден одновременно.

Если он умудрился каким-то образом выскользнуть... что нереально... господиблятьпатерностер, да прекрати ты улыбаться так, ты сбиваешь меня с мысли... 

Если это действительно Драйден, то я, наверное, уже мертв - или буду мертв ближайшие несколько секунд. После того, что сделал я, ни один здравомыслящий человек не стал бы мелочиться: просто всадил бы нож в печень или топор - в череп. Драйден - здравомыслящий, не отнять.

У меня пересыхает во рту. 

Вместо того, чтобы отправить меня к праотцам быстро, без регистрации и смс, Драйден улыбается. Улыбается нехорошо, но все еще недостаточно нехорошо для настоящего Драйдена...

У меня пробегают мурашки по коже. А я не трус. Но ощущение, будто заглянул в глотку льву: от пищевода до прямой кишки с промежуточной остановкой на желудке. Много знаете выживших после такого путешествия?..

Всегда есть два выхода.

Точно. Бллллять. Я же все проспал...

Усмехаюсь сначала осторожно, будто пробуя грозящие порваться лицевые мышцы; когда Недрайден не отжирает мне лицо, и вовсе склаблюсь.

- Ты, значит... этот, - киваю. Поджимаю губы - дескать, круто, уважаю. Классный прикид. Мог бы и поблагодарить. - Ты от Фердинанда? 

Блин, Ферди, это очень, очень тупо. Не надо так делать никогда. Если хотел передать мне ланч, мог бы вызвать курьера, а не посылать демона.

Это очень тупо даже для Ферди.   

Но вообще-то очень в его характере, черт возьми...

- Что он хотел? - щелкаю суставами пальцев. Щелк. Щелк. 

Мне некомфортно. Я не особо-то привычен к этим... ну... вот этим. Ощущения как от клетки с тигром - а я ведь не из трусливых, как говорил.

Кстати, о клетке - в проходе зазывающе машет рука рефери. Сломать бы её в другую сторону. 

- Ну, чего бы он ни хотел, тебе придется подождать, дружок-пирожок. Я занят, - пожав плечами (дескать, такие вот пироги с котятами), пытаюсь обойти Не-Драйдена. Я, вообще-то, очень вежлив. 

Ниче, потерпит.

Мясная кукла.

Это я-то не могу?
Это ты сейчас, сссука, не сможешь. Ох чего ты только не сможешь: есть твердую пищу, сжимать пальцы, держать вилку... сидеть, в конце концов. И ровно стоять - тоже не сможешь. 

Ох блять, сколько вариантов. Давай, выбирай, Драйден. В каком кулаке? 
(не_драйден, - осекаюсь) 
(я могу вмять его в косяк плечом и ударить в печень)
(один рывок - и британская рожа перестанет ухмыляться)
(зубы посыплются забором, как в мультике про тупого кота и злобную мышь)

Смогу ли я сделать это снова?
Конечно же да, что за, блллять, вопросы. 

Ты даже не Драйден. 
Ты черт знает что. Не человек. Не женщина. Не Эдгар. Концентрированная дрянь, наспех прикрытая мышцами и кожей чужого тела - белые нитки торчат. Ни воли, ни права на голос - одни выебоны.

Мы чем-то похожи, да? 

Ты не человек, чтобы ходить куда вздумается и говорить, что вздумается, ясссснобллля?..

- Ч т о  ты ссссказал?.. - шиплю. Одевайся. Иди. Не трогай. Я, блллять, что, в спальне с девушкой? Нихрена я не в спальне, а на девушку ты, прости, не будешь похож ни при каком количестве алкоголя в крови. 

Ферди, ты призвал какого-то отбитого урода.

Я, бллллять, его уже ненавижу. 

Предлагаю вернуть его обратно прямо сейчас - обратной посылкой в коробке без дырочек для воздуха. 

Я сжимаю пальцы в кулак. Разбитые костяшки неприятно трутся о заскорузлый бинт. Время. Время замедляется. Значит, моя кровь - густой бульон из тромбоцитов и адреналина 
...который мне не помогает.

Я смотрю на свои руки, которые становятся не моими. Пальцы немеют. Немеет шея. Я не могу сделать вдох.

Ненавижу. Ненавижу, бллллять.

Если бы меня душил кто-то другой, я бы оставил от него мокрое место за считанные секунды. 
Вынужден отметить, что боец, с которым я имею дело сейчас, охуенен. 
Вот это хватка, вот это сила сжатия, ебанарот. 

Ненавижу, бллллять, игры с удушением. 

Ферди... Ф-ферди, ты... просто уродец, ты... если я тебе не нужен, мог бы словами... через рот... 

Мне нужно вдохнуть. Со свистом проталкиваю в воздух легкие. Нет, я на такое не согласен. Вообще нет. Я так не хочу. 

ФЕРДИНАНД, СУКА

Я не слышу, что говорит демон. Во-первых, религия не позволяет. Во-вторых, я нихрена не слышу, кроме своих попыток дышать. В-третьих - мне глубоко поебать, что там мелет какая-то призванная мразь. 

Только суп в тарелке я еще не слушал, ага бля. Уррррод. 

Pater noster, qui es in caelis. 

Надо... надо... я падаю на колени - сука, как неприятно-то, - и снова пытаюсь оторвать руки от собственного горла. Вдох. Вввввдох. 

Валюсь, зарываясь лицом в собственный рюкзак. Сука, молния! Собачку молнии поймать зубами почти так же сложно, как найти у девушки этот... как его...

Но собачка хотя бы существует, о’кей: рывком дергаю на себя, слыша треск. 

Дай мне секунду, демон. Просто. Еще. Секунду. И я дам тебе понять, что ты попал совсем не на сказочноебали.

...ну какой же урод, а. 

Ферди, ты мудак. 
Ферди, ты еще и мертвый мудак.
Сука, если бы мог - убил бы дважды: первый раз за тупость и самонадеянность, благодаря которым эта тварь здесь без всякого контроля, второй - за сектор приз “чудовище в маске драйдена” на барабане. 

Волк в овечьей шкуре, бллллять. Вот только шкура-то ничерта не агнца божьего: об такую все зубы изломаешь. 

Я просил ни одного драйдена в этом поганом вшивом мире, что значит “держите два”??

Рюкзак по красивой траектории бьется в стену позади меня. Бряк, - слышали? Это с таким звуком у меня падает сердце куда-то в район желудка и дрожит, нервируя бледный ливер. Бряк-бряк. Бряк-бряк. 
А могла бы лететь челюсть - ха-ха, моя челюсть на месте, как тебе такое, Фердинанд? А твоя, твоя...

твоя вывернута, как те твои французские девушки, фото которых ты скачиваешь тоннами. Наизнанку.

Нет, серьезно, Ферди, ты только посмотри на себя - ты похож на...
ах да, ты уже не можешь ни на кого смотреть.

У нормальных людей это зрелище должно вызвать дурноту и приступ отвращения. Я же напоминаю себе Алекса-наоборот: мне вкалывают витамины и заставляют смотреть на сцены мирской жизни; вот детки играют в мяч, вот собачки, вот овечки, вот люди спокойно общаются за пинтой и не пытаются подмешать друг другу в пиво рогипнол. 

Может, виноваты натянутые отношения с родителями. Может, мать рано отняла от груди. Какая уже, нахуй, разница? Мне немного поздновато вносить коррективы в график моего кормления грудью. 

Пожалуйста, не включайте ебаную Девятую симфонию. 

Скууууукаааааа. 

А вот челюсть Ферди - это весело, да. А ты шутник, демон. Не был бы таким уродом, может, и подружились бы. Выпили бы пива. Да-да. Того самого гиннесса. 

Ферди, как так можно... как ж ты так залажал-то... ну еб твою мать, Ферди... 

Поднимаюсь на локтях и перевожу дыхание. У меня закружилась голова. Очень много воздуха. Очень. Рюкзак - позади меня на расстоянии вытянутой руки.

И что?

И ничего. 

Я не дебил и прекрасно понимаю, что теперь эта тварь может сделать со мной буквально что угодно: хочет - попрактикуется в иглоукалывании, хочет - потащит в караоке-бар.

Только не караоке-бар. 

О’кей - выдыхаю. Демон явно не ланч мне принести пришел. Да нахуй никто не носит мне ланч - я даже не особо разочарован. Поднимаюсь на колени и гляжу на недрайдена с мрачным интересом. Вставать на ноги пока рано. Надо подышать. Воздух спертый, душный и воняет, блять, стоящими без посторонней помощи в углу носками. 

Свиньи.

- Говнюк, из какой же потусторонней клоаки он тебя выцепил, просто пиздец, - тру виски, глядя на оттопыренный средний палец. - У вас там совсем кадровый голод? Понннаби... ра-ют по объявлению, - отрывисто лаю.   

Верните, пожалуйста, Драйдена.
(нет, я пошутил)

О’кей, этот жест - интернациональный настолько, что мне его только что продемонстрировал, блять, демон, - мне знаком и понятен. То, что он не собирается меня убивать, мне тоже импонирует. 

Я одеваюсь. Я разматываю ухряпанные бинты и рассматриваю ухряпанные руки. 

Я вздыхаю, бросая косой взгляд на рюкзак. 

- Если рюкзак хоть с места сдвинется - кожу чулком сниму, ясно? - рявкаю дорогим товарищам, отчетливо слыша в своем голосе нотки Драйденовского. 

Забавно, забавно. 

Вот только демон меня еще для оказания услуг не снимал. 

- С тебя ужин, понял? - срываю корку с костяшки, покидая выгребную яму, по ошибке названную бойцовской. 

На этот раз ноток Драйдена не слышу.

Нет, на заднем сидении я не поеду. В багажнике - тем более. Да пристегнулся я, блллять. Можно подумать, тебя волнует моя безопасность... да хрена с два, конечно: тебя просто раздражает, что машина визжит благим матом, заставляя застегнуть ремень безопасности.

Очень, блллять, иронично - требование пристегнуться в машине, которую ведет демон. Ну или, технически, тело, в котором сидит демон. В тёмном чулане пшеница хранится в доме, который построил Джек...

Ужинать мы, конечно, тоже не поехали. Даже в мак-авто не заглянули. А я, вообще-то, голоден, и на голодный желудок нрав у меня хуже обычного - подтверждено отзывами окружающих, заявление не голословное, о’кей? Когда я попытался сообщить этому... этому... мигранту о том, что макдональдс вон там, направо, нукудатыбляповернул ооооох

ооооох, - это была моя челюсть, да. По ощущениям я пропустил не один удар, а три как минимум: за отца, за сына и за святого духа, будь они неладны. А это ведь несправедливо, потому что отец, сын и святой дух - единый Бог, а получил я за троих. Мне это все кажется очень важным и ценным замечанием, и поэтому я открываю рот и...

Да еб твою мать, еще раз-то за что!?

У меня дико, дичайше чешется язык: я будто сожрал на ярмарке целое облако сладкой стекловаты. А еще очень, очень хочу договорить то, что начал. Стискиваю кулаки. Кожа на костяшках немедленно расходится. Бллллять, Ферди меня душанет, если я опять ухряпаю салон...
(что-то знакомое)
(а, ну да: ферди больше нет)
(как и драйдена)
(только вот беда: оно смотрит как драйден, дышит как драйден, говорит как драйден и мимика у него - драйденовская)

Я знаю, куда он меня везет. Я каждый обоссаный собакой столб на этой дороге знаю.   

Я не знаю, зачем. Вернее, догадываюсь, конечно, я все-таки что-то да знаю о природе демонов, но... как бы ему сказать-то... есть один нюанс... 

Я нахер бесполезен.

Закатываю глаза и сдавленно мычу. Дружеская беседа, говорил он. Вот и побеседовали, ага. А ведь могли сразу расставить точки над ё и не тратить время друг друга: дескать, ты не мой лопушок, а я не твой Анд...

Косится на меня с каким-то осуждением во взгляде. Мысль оборвалась. Кхм. Вот я на тебя так через квартал посмотрю, долбоеб в шкуре Драйдена. Интересно, кстати, как там Драйден? Тепло ему там? Не жмет? Как ощущения? Как будто рррраз - и жизнь сломали, да, Драйден? 

Ох ты бедный. Иди, пожалею, говнюк. Бумеранг - он такой. 

Возможно, я еще пожалею (я уже немножко жалею, черт возьми - челюсть ноет здорово), но это того стоило. 

Каждый раз, когда представляю себе бездну отчаяния, черноты и дерьма, в котором находится душонка Драйдена, по коже пробегают мурашки. Бррррр. 

“брррр” - зябко ежусь, потирая руки. Кажется, мигрантик выкрутил кондиционер на максимум. В подвале и так не жарко, а с вырубленным отоплением - вообще ледяной ад. Кстати, раз вспомнил про ад - судя по выражению лица Фердинанда, он уже там, вкушает сполна все прелести греховной пост-жизни. Жил собакой, и умер собакой, вот беда-то.

Все там будем, Ферди. 

Легонько толкаю носком кроссовка ногу - перекатывается неупруго, деревянно. Давно, значит. Или просто замерз. Тут же холодно, как в морге. Зато не воняет. Было б теплее хотя бы на семь по Цельсию - и привет, мясные зеленые мухи на прелестном личике Ферди с глазами цвета... цвета чего, кстати? 

Чуть скривившись, оттягиваю нижнее веко. Черные, как... как бездна. В которую бедолага отправился. Брезгливо вытираю пальцы и делаю вид, что растираю от холода. 

Ненавижу, блллять, трупы. Окоченевшие. Мерзковатые. Что-то в этом есть... неправильное, какой-то допотопный ужас, передающийся с кровью праотцов. 

Не хотел бы я... ну, так вот. В собственном подвале, без шансов и без малейшей борьбы. 

Отстой, мне жаль, Ферди. Да не тебя самого, хрен бы на тебя, субтильный ты сноб. Жаль, что это случилось так. Так тупо.

Выпрямляюсь и чувствую, что челюсть оттаивает. Отлично, сссука. А вот зуд в языке не проходит. Вообще нет, не-а. 

- Слышшшш, иммигрант х... кху... - холод стекает по шее к плечам, и это, вообще-то, крайне неприятно; покалывает, как после хорошего обморожения. Растираю челюсть пальцами. Язык все еще слушается плохо. У глаз Драйдена очень знакомое выражение. Зеваю в кулак до щелчка. Воооо, так лучше, намного лучше: говорильный аппарат почти исправен.

Пре крас но.

Я даже могу засмеяться. Что я и делаю незамедлительно: такой у Недрайдена ошалелый вид.

- Какой работой? Я тут без году неделю, могу разве что полы помыть. И то - не буду. 

Скрещиваю руки на груди. Ну и что он сделает, в самом деле? Убьет меня? Мой фактический наставник мертв, в шкуре моего прошлого наставника - демон, который рвет челюсти направо и налево. Инквизиция может взять меня за горло в считанные дни. Денег у меня нет - за бой я нихрена сегодня не получил. Ну давай, давай. Хуже, чем есть, ты уже не сделаешь, парень. 

Или баба, кто ты там, черт тебя разберет.

Но если в шкуре Драйдена баба... бллллять, мне нравится. 

- Если бы дал мне договорить, я бы раньше сказал. Выкинул бы меня на углу макдональдса и поехал бы дальше в тишине и покое. А мне теперь до мака почти квартал идти. Долбоеб. 

Желудок Недрайдена глухо урчит - даже я слышу. Это он так на макдональдс реагирует?.. А-а-а, класс.

Мне крайне, крайне сложно осознать разницу между Драйденом и тем, кто сейчас сидит в его теле: отделение одного от другого равноценно перебиранию пшена и проса. Хрен что разберешь в этой английской роже помимо настойчиво-вежливой просьбы налить чай и оставить в покое. Очевидно, оба - не подарки; если бы тварь в теле Драйдена не жрала меня глазами, я бы и вовсе разницы не заметил. 

К слову о теле - как раз оно-то меня и пытается выручить. Моё, конечно. Не Эдгара. Тело Эдгара играет желваками, явно раздумывая, как лучше меня разделать: как селедку, начав с головы, или как курицу, вскрыв по белой линии живота... черт, я настаиваю хотя бы на кролике. На зайце. На баране.

Рассудок говорит: да брось, это же Драйден, в худшем случае он сломает тебе нос, прочитает лекцию о вреде курения и выкрутасов не к месту, а потом отведет к врачу “чтобы этот дебил совсем нюха не лишился”. 
От вопроса-уточнения этого Драйдена по спине и рукам пробегает ток, а волосы встают дыбом и электризуются - тело орет благим матом: аларм, аларм, мы в шаге от разгерметизации черепной коробки, сделай что-нибудь!

Что-нибудь - это, например, что?

Могу показать макдональдс на карте. Могу помочь выкопать ямку на заднем дворе. Фердинанду поставим крестик с вырезанной на нем надписью “здесь лежит Майло, земля ему стекловатой”. Могу, так и быть, полы помыть, пыль протру в подарок. Могу объяснить, что по законам этого измерения причинять людям мучительную смерть как минимум невежливо. 

...ради паразита в шкуре Драйдена мне не хочется даже пальцем двигать лишний раз - ну разве что средним. Но если я сейчас проведу ладонью над своим предплечьем, меня пизданет током, гарантирую: волосы стоят дыбом и явно хотят связаться с космосом. 

Я задерживаю дыхание и отступаю на шаг назад быстрее, чем успеваю понять, что делаю; о’кей, своим рефлексам я доверяю больше, чем рассудку. 

Может, зря.

А может, потому и жив до сих пор. 

Как бы то ни было, это - демон, и тут на рефлексах не вывезешь, какими бы они замечательными ни были.

Я отскальзываю еще на шаг назад на полусогнутых.
Эй, я умею варить кофе. Так ли много знакомых тебе людей умеют варить кофе, демон?.. Да уверен, что я у тебя первый. 

Подожди, я передумал.

Дай мне минуту, и мы что-нибудь придумаем и решим.

...ты же просто сломаешь мне нос, да? О’кей, я даже не буду сопротивляться. Я выслушаю нотацию.

Я помою ебаные полы. Сам. Руками. Побрызгаю антисептиком с запахом пихты и весеннего утра под елкой. 

Я... блллять, это вообще что... 
(это выглядит как мой шанс, на самом деле)
(ооох, как ты круто воткнулся, больно, наверное, сладкий?) 
(а если я сейчас подойду и нежным движением с немалой амплитудой ткну кроссовок ему в британскую морду, то я победил?)

Я, клянусь богом, очень торопился, но даже этого оказалось недостаточно - демон уже очухался и рычит потревоженным опоссумом. Бллллять, парень, это было очень, очень быстро. Что бы тебя ни пригвоздило - голод, жажда, паразиты, инсульт, - справился ты с этим молниеносно.
(интересно, у эдгара была эпилепсия?)

Быстрее, чем справился бы Драйден.
Быстрее, чем справился бы я. 

Видимо, шансов у меня просто нет - окончательно и бесповоротно. Я тру затылок ладонью. Я растираю гусиную кожу на предплечьях. Холодно-то как. Зато не пахнет. Да, Ферди?..

Шагаю вперед медленно, как к дикой кошке, протягиваю демону раскрытую ладонь. Давай, блять, цепляйся уже своими драйденовскими ладошками и поднимайся, не притворяйся ветошью. Я все видел. 

- У тебя-то, смотрю, масса вариантов. Прям очередь до самого мака из тех, кто готов быть тебе полезным. 

Возможно, сейчас он откусит мне лицо, но тогда он точно не самый умный демон.
Впрочем, едва ли Фердинанд смог бы призвать кого-нибудь стоящего - вкус у него так себе, судя по галерее в смартфоне.

Эй, я предложил тебе руку помощи - подняться, в смысле, с ледяного бетона, - а не руку и сердце. Чуешь разницу, демон? Отдай руку. Ррррруку. Отдай. Ссссс

сссссука.

Это как минимум неприятно: ощущать инородное присутствие где-то в подкорке, почти физически чувствовать липкие пальцы, разматывающие твои воспоминания. Это не психоаналитик, препарирующий сознание осторожно и с чисто профессиональной любовью; это - когти, бесцеремонно ковыряющиеся в эго.

Мне охуенно неприятно. Я не контролирую процесс примерно никак: там, где мне хотелось бы застрять и понежиться, когти скроллят ленту с омерзительной быстротой; те моменты, на которых мне хочется застрелиться, явно нравятся демону больше.

За время этого короткого и весьма травмирующего не_психотерапевтического сеанса я выстреливаю себе в голову примерно двести сорок восемь раз. Еще раз пятьдесят три проклинаю Драйдена и собственную несдержанность. 

Возможно, он был прав, и мне требовалось еще время в Академии на... дозревание. Год, два, пять. Стал бы человеком под нечутким руководством Драйдена. Может, всё было бы по-другому. 

Эта мысль настолько неприятна, что сознание зажевывает её, как старый магнитофон - ленту.

Эй, Одра, я застал магнитофоны.

Одру демон пролистывает очень, очень быстро, и я остаюсь один - абсолютно опустошенный. В виске - ровно двести сорок восемь округлых дымящихся дырок, воображаемые мозги от воображаемых выстрелов разлетелись на метр кругом, заляпали демону футболку, а Фердинанду - лицо.

Ну или что у него там вместо лица. 
(хоть кому-то сейчас хреновее, чем мне)
(с другой стороны, ему уже все равно, и это ли не благо?)

Бессмысленно. Я стекленею. От бессмысленности никуда не деться. Ничего не было бы по-другому. Было бы другое препятствие и другой провал. Никуда не деться; можно не верить в судьбу, но у неё есть ружье. 

Я верю в бессмысленность всего происходящего со мной. Мне не уготована судьба Избранного, у меня нет синих татуировок на лысом черепе. Рос-рос и вырос никем. Все испытания - просто очередной плевок в лицо: преодолел? - молодец, а теперь открой рот и скажи “свободная касса”.

Моя свободная рука тянется к моему же горлу - на этот раз вполне осознанно. Самого себя не удавишь, но плохо-то сделать можно. 

Эй, я не напиваюсь, чтобы не смотреть эти диафильмы - думаешь, я согласен смотреть их на трезвую голову? Черта с два. Я сжимаю пальцы на горле, нащупывая биение. Дышать тяжелее. С каждым свистящим вдохом паника отступает. Это похоже на ветровые волны после шторма: еще захлестывает пеной и брызгами, но уже предчувствуешь спокойную гладь. 

Я почти уже чувствую ту руку, которую протянул демону. Медленно сжимаю пальцы, разжимаю, пробую. Костяшки щелкают. Пальцы гнутся. Пересчитываю: все шесть на месте.

Шучу, Одра, пять. Их пять.

Еще минута у меня уходит на то, чтобы отлепить присохший язык от нёба. Это - самое важное.

- Ну конечно, демонолога грохнул ты, а идиот - я, - хриплю, фокусируя взгляд. - Белое пальто не жмет? 

Бллллять, мне так погано, что лучше бы меня еще раз придушили, чем вот это. Мне к чертовой матери не страшны все эти угрозы сожрать лицо - господи, да пожалуйста, если найдешь, что там жрать! Это ж почти столовая: шумно и давка, очереди с подносами.

Но вот эту херню больше не делай никогда, ясно?..   

- Мне очень лестно, конечно, но я вообще-то не единственный урод в Эдинбурге, который мог бы покуситься на инквизитора, - отступаю на шаг. - Да и вообще-то я его не убивал. В смысле, тебя. Его. Не знаю. 

Я пожимаю плечами. Вообще-то он частично прав. Очень большой частью, ладно. 

Я залажал. 

Сломайте мне нос и отведите в медпункт, пусть все это закончится. Мне не нравится.

- О’кей, - тру переносицу, - Ты же понимаешь, что в этом теле ты не можешь разгуливать по городу, так?.. И какие идеи?

Что бы сделал на моем месте Драйден?..

Достаточно забавно ловить себя на мысли о том, что все еще используешь бывшего наставника как лекало для собственных поступков. По шкале разумности и общей адекватности где-то на нуле я бы поставил Одру, у условной сотни – Эдгара, посередине – себя.

Какая же я Одра сейчас, ммммать его.

Спрашивать себя, что сделал бы Драйден, бессмысленно – хотя бы потому, что Драйден никогда бы не допустил такой ситуации в принципе. Никогда бы не стал якшаться с демонологами. Никогда бы даже не подумал подселять демона в инквизитора, какие бы ни были у Эдгара к нему счеты. Очень много "никогда бы не", отделяющие абсолютную_одру от условного_драйдена.

Может быть, как раз потому я здесь и нахожусь – на расстоянии вытянутой руки (в самом буквальном смысле) от перспективы сдохнуть в подвале, как крыса… а иначе? Иначе бы Драйден так и жил спокойно. Ни кошмаров, ни бед: сон спокоен, стакан наполовину полон. Одним макаритом больше, одним меньше. Все равно их как дерьма по весне, а стульев под конец выпуска остается два. Ну, может три.

Отстрел бродяг, маскирующийся под приют. Лучше бы меня утопили в мешке или привязали к дереву: быстрее и гуманнее, чем вырастить штурмовую собаку и так и не выпустить в яму, но посадить на подушку и сказать, мол, теперь ты должен быть хорошим мальчиком.

Да я понятия, бллллять, не имею, как быть хорошим мальчиком, поймите вы наконец, уроды!!

Смотрю в лицо Драйдена и ни о чем не жалею; надеюсь, он мучается.

Перехватываю руку и сжимаю пальцы на чужом локте
(просто, как плевок на асфальт – ударить в локоть, вывернуть запястье)
и останавливаюсь под предупреждающим взглядом.

Не надо.

Просто, блять, не надо, Кирай.

Сидеть.

Мне кажется, что я вдохнул лидокаин, или выпил ледяной водки, которая вот-вот стала бы льдом: горло перехватывает спазмом, легкие обжигает.

Я выдыхаю; срывается синий пар. Мне очень, очень холодно. Настолько холодно, что ни голода, ни боли в забитых мышцах я больше не чувствую.

Наверное, так холодно бывает только под землей, метра на три ниже: черви, ледяная темень, соседи стучатся высохшими до белой кости пальцами. На самом деле это звучит как вполне логичный выход из ситуации: демон не отстанет, пока я не отпущу его; когда я его отпущу, от меня не отстанет Драйден.

Если я спрячусь под землей, от меня отстанут разом все.

В конце концов, случайно упасть с платформы под скоростной поезд – даже не грех. Так, неуклюжесть и досадное недоразумение.

Можно перепутать уксус и воду, можно пустить по вене пропофол с лидокаином один к одному – чтоб наверняка. Это будет почти безболезненно даже.

Ладно, последнее уже грешновато.

Я чертовски замерз: мои легкие хрустят при вдохе, как крафт-упаковка, и это, блллять, больно.

- В какой из блядовников? – едва узнаю свой голос: непривычно тихий и хриплый. Но мне и вправду интересно, что он имел в виду, потому что блядовником можно назвать примерно каждое первое место, где я часто бываю; не имеет же он в виду бросить всё?..

Похоже, именно это он и имеет в виду.

Мой смех похож на птичий клекот, если бы птицы болели раком горла.

- Отлично. И как, к черрртовой матери, я это сделаю? Сменю квартиру и брошу все? Буду натурой платить? – блллять, да убери ты уже свою чертову граблю! Мне больно, в конце концов!
(а еще я боюсь, что у меня замерзнет сердце)
(это очень тупо и очень страшно)
(стучу зубами)

Под носом влажно, горячо и щекотно, и воняет железом. А я ведь даже Париж, бллять, не видел. С Эйфелевой башни не плевал.

- Да понял я, понял, убери, - сжимаю пальцы на руке демона.

Мне ничего не стоит вывернуть её в считанные секунды и швырнуть тело Драйдена на пол или впечатать в стену.

Видишь, демон? Я вежливо прошу.