«тут пезда», - быстро печатает Феликс и, подумав, отправляет следом: «всмсл закащица».

Двейн молчит - не слышит, либо делает вид, что не слышит. Феликс набирает номер и, дождавшись гудка, сбрасывает, со скоростью пулемётной очереди отдалбливая ему сообщение за сообщением.

«ебет мозг»
«дам скидку»
«нужна подпись»

Сегодня он на объекте - двухэтажный дом, полуэлитный район и набор капризов несоизмеримый цене контракта - в одиночку. Водит экскурсию, параллельно отчитываясь о проделанной работе. Двери дуб, нет, не шпон. Плитка под мрамор. Нет, не мрамор. Просто под. Трубы немецкие. Да, прописаны в смете. Нет, это не китайские иероглифы, а куаркод.

На десятой минуте его начинает укачивать. На двадцатой он принимается считать. Ещё через пятнадцать - стратегически медленно продвигаться к двери. В висок ввинчивается раскаленная игла, а следом за ней вторая и третья. Тянет закурить и, может быть, подышать свежим воздухом. На вопросы Феликс отвечает на автопилоте и когда уже становится совсем невмоготу вытаскивает козырь со скидкой (пять процентов из накинутых шестидесяти пяти сверху).

Они расстаются почти друзьями. Феликса, правда, не отпускает желание проблеваться - бывают же такие люди. Охлопав карманы, он достает смятую пачку сигарет и дрожащими пальцами выуживает оттуда туго свернутый косяк. Таблетки, разложенные по дням недели в прозрачный пластмассовый блистер из Tesco, ждут его дома в верхнем ящике прикроватной тумбы. Чёткий порядок помогал всё контролировать. Одна утром, две вечером. Покурить для крепкого сна.

С травы на таблетки он перепрыгнул через два месяца после выхода из тюрьмы. И через три недели после данного Двейну обещания больше не долбить. По вене Феликс действительно не гонял - аж с двадцати двух, когда прямо перед ним откинулся знакомый знакомого. Торчащий в паху шприц, белые хлопки пены у рта и закатанные глаза отпечатались на подкорке так чётко, что Феликса ещё долгое время крыло от вида иголок.

Таблетки были безопаснее. А трава так и вовсе - манна небесная.

Голова перестаёт гудеть после пятой затяжки. Феликс зажимает косяк в зубах и распахивает окно, чтобы проветрить и проветриться. Ледяной воздух приятно лижет горящую кожу. Поплотнее закутавшись в куртку, Феликс высовывается наружу и вздыхает полной грудью. Взгляд сам собой цепляется за стоящий на противоположной стороне дороги автомобиль. Серый форд восемьдесят восьмого года - каких сотни на улицах - кажется ему вдруг смутно знакомым.

Ну, да, конечно. Он же сам менял диски владельцу.
За услугу.

Потом эту же услугу Феликс попросил в долг.
Который, к слову, до сих пор торчал.

С хлопком дверцы автомобиля Феликс кулем падает на пол, скрываясь от чужого взгляда в самый последний момент. Скрипящие от порыва ветра оконные створки точно не останутся без внимания. Как и припаркованный около дома байк со слишком узнаваемым номером.

Внутренности прилипают к позвоночнику - не вдохнуть, ни выдохнуть, а во рту суше, чем между ног у твоей девчонки. Не то чтобы Феликсу сейчас было очень страшно, просто сработал триггер на надвигающийся пиздец.

Разблокировать телефон вышло с третьей попытки.

«тут пезда», - быстро пишет он. - «сос».

Двейн обычно ошивался рядом на случай форс-мажора.
Не такого, как сейчас, конечно, но всё же.

Под ногами хрустит строительная крошка. На чёрных джинсах точно останутся серые разводы, но чистюлю Кинкейда это сейчас ебёт в последнюю очередь. Телефон захлебывается весёленьким мотивчиком hollywood undead, когда Феликс зажимает кнопку выключения. Покрытый царапинами корпус жалобно трещит. Чатиться с Двейном, пока из него будут выбивать долг и, возможно, душу, всё равно не получилось бы.

Типа.

«мне бьют ебло, звякну поже»
«хохохо»

Нет, так не пойдет.

Феликс осторожно выглядывает из окна.

Первое, что бросается в глаза при встрече с Дереком - кроме его роста - уродливые шрамы от неудачно сведённых с щёк татуировок. Ходили слухи, что лет пять назад он серьёзно сочувствовал ребятам из Белого Молотка, пока один из дружочков по клубу интересов не оприходовал его младшего брата. К неонацистам Дерек себя больше не причислял, но вот методы убеждения по старой памяти использовал всё те же.

Как только Феликс мог об этом забыть.

И ведь Дерек не поверит, что это не намеренный проёб, а тупое стечение обстоятельств. Утопленный в душе телефон, новый номер, почти две недели вне дома и много, очень много работы. Дерек не поверит, что Феликс со дня на день собирался ему позвонить и отдать долг. Просто, буквально, из головы вылетало каждый раз, когда он возвращался домой.

Тут, понимаешь, ещё проблемы с одним челом. Такая забавная история случилась...

Феликс выжидает пару минут, пока руки не перестают ходить ходуном. Сегодня явно время для таблетки на случай непредвиденной стрессовой ситуации. Если Двейн не взбесится из-за скидки, то даст ему выходной. А если взбесится, то Феликс просто поставит его перед фактом.

Тут, понимаешь, случилась херня.

Он отходит от окна на полусогнутых. Не разгибаясь спускается вниз по лестнице, нервно замирая на каждый слишком подозрительный звук. Байком придётся пожертвовать - Феликс давно собрал коллекцию номеров всех штраф-стоянок, так что будет чем заняться в субботу вечером, - и перепрыгивать через забор на заднем дворе. Повёзет, если какая-нибудь бдительная стэпфордская жёнушка не звякнет в полицию, чтобы сообщить о подозрительном татуированном субъекте. Фотосессия в полицейском участке и отпуск на жестких койках до залога в его планы не входили.

Если всё пройдет гладко, он выиграет пару дней и найдет деньги. Даже на проценты не поскупится.
Если же нет... Феликс делает глубокий вдох, как перед погружением, прежде чем выглянуть на улицу вновь.

Через окно первого этажа не видно ни машины, ни Дерека.

Была ни была.

Феликс распахивает дверь чёрного хода и едва-едва проглатывает крик, рефлекторно делая шаг назад. Улыбка «эй-дружище-я-так-рад-тебя-видеть» выходит натянутой. Два за актёрку, Кинкейд. Пять за самообладание.

- Привет, какими судьбами? - сипло спрашивает он, совершенно не узнавая свой просевший голос. - Я бы пригласил внутрь да это не мой...

Чужая широкая ладонь без предупреждения врезается под кадыком. Пальцы сдавливают шею - теперь уж точно не пиздануть ничего из вертевшихся в голове заготовок, чтобы потянуть время.

Если Двейн не придёт, ему пизда. Конечно, ему пизда в любом случае, но пусть уж это будет Висконти, чем кто-то другой.

С принятием неизбежного приходит спокойствие.

Его будут бить - скорее всего больно, скорее всего по лицу. Феликс отстранёно думает о том, что больше не даст Висконти вправлять нос, потому что в прошлый раз до самой травмы тот ржал, что Кинкейд похож на заколдованную Эллу, а поцелуй истинной любви работает только в том случае, если у тебя между ног не болтается хер. Тогда Феликс, не отрывая от лица пачку замороженных сосисок, предложил ему с любовью поцеловать себя в жопу, и только загоревшийся на светофоре зелёный спас его ебало от трагической встречи с торпедой.

В этом смирении есть какая-то особенная прелесть. Какой смысл сопротивляться и злить Дерека ещё больше? Это не развеселая драка в баре, где с молодецким «ухбля» можно рвануть в самую гущу со стулом наперевес. Здесь будут учить вести себя сознательно, отдавать долги в срок и не игнорировать уважаемых людей. Возможно, если бы Феликс не относился с таким похуизмом к собственным увечьям, то усвоил бы урок ещё лет десять назад.

Дерек не отличался многословностью и не стал тянуть.

Быстрее начнем, быстрее закончим, правда?

Первый удар прилетает в живот. Феликс давится внутренностями. Если бы не сжавшаяся под подбородком рука, он точно сложился бы пополам, как херовый икеевский диван. Вместо этого из глотки вырывается сдавленное бульканье, оборванное ещё одним ударом. Феликс хрипит, телепатически пытаясь донести до Дерека, что мёртвый должник - херовый должник. С третьим ударом он едва не прикусывает язык. Четвёртый порождает паническую мысль: а если это и есть всё?

Он не собирался сопротивляться, но инстинкт самосохранения продиктовал ему куда можно засунуть все свои желания. Дерек толкает его на пол, и Феликс пытается рвануться в сторону, но чужой ботинок оказывается быстрее. Нос мокро хрустит и на секунду-две перед глазами гаснет свет. Вкус крови металлом обжигает язык, Феликс пытается сфокусироваться на нависшем над ним Дереке, но пол с потолком меняются друг с другом местами в стремительном вихре. Несмотря на общее заблуждение, ему было что сотрясать.

- Ты понял?

Феликс молчит - не потому что невежливый, просто окаменевший язык отказывается слушаться его. Перед глазами танцуют чёрные мушки и ребра на каждый вздох отдаются болью. Феликс старается не дышать, чтобы не слышать собственных хрипов, а ещё потому, что ему вдруг чудится знакомый голос.

Двейн-dios-mio-дружище-me-alegro-de-verte-я-здесь.

Язык всё ещё не слушается.

Дерек бросает на него нечитаемый взгляд и медленно разворачивается к двери. Феликс отчаянно пытается подняться на локтях, чтобы... что? Предупредить? Ребра почти скрипят, когда он пробует двинуться.

- Дв!..

Феликс никогда особо не расспрашивал про его прошлое, шрамы и проблемы с социализацией, но сейчас искренне радовался принципам Висконти сначала бить, а потом задавать вопросы. Дерек отшатывается, привалившись к стене, хотя должен был вырубиться. Разве у него в голове были стальные пластины?

Феликс не слышит вопроса из-за гула в ушах, но догадывается о содержании. Ответить не успевает.

- Двейн! - крик царапает горло.

Откуда, блядь, на стройке монтировка?
Ах, да, точно.

Отредактировано Felix Kinkade (2020-03-24 18:17:02)

Глядя на дерущихся, Феликс принимает единственно верное в данном случае решение: ну его нахуй.

Тяжело приподнимается с пола, дышит хрипло и загнанно (рёбра на каждый вздох всё ещё отдаются скрежечущей болью), пытается встать, но быстро переоценивает свои силы и припадает спиной к стене. От него сейчас пользы что от мечущегося между двумя озлобившимися псинами хозяина. Был бы шланг, можно было окатить холодной водой. А так...

Феликс не сомневается, что Двейн вытянет. Просто на его стороне был эффект неожиданности - не только своим появлением, но и общей отбитостью в драках, о которой, конечно, подозреваешь, но всё равно искренне удивляешься, когда имеешь возможность удостовериться в этом лично. Пару раз до этого Феликс видел, как Висконти разматывает. Правда, это никак не научило его быть сдержаннее и осторожнее с Двейном, скорее, наоборот. Весело дразнить пса, которого практически приручил.

Последний удар заставляет Феликса издать неразборчивое «ауч» и поморщиться, как если бы в лицо прилетело ему самому. Он видит, как голова Дерека неестественно мотнулась вправо, а ослабевшие пальцы разжали металлический прут. Феликс заклинает всех, кого знал и в кого не верил, чтобы тот вырубился, а не откинулся. Хотя неизвестно в каком случае проблем у него будет больше.

- Пиздец, - глубокомысленно изрекает Феликс и кряхтит, пытаясь снова подняться. Взгляд Двейна нечитаем и очевиден одновременно: если бы Дерек его до этого не отмудохал, то воспитательным процессом занялся сам Висконти. Но Кинкейду плевать - как будто в первый раз получать, честное слово, - сейчас его больше волнует Дерек. - Пульс есть?

Получив утвердительный кивок, Феликс шумно вздыхает. Сплёвывает накопившуюся во рту кровь в сторону, проводит ладонью по лицу, закрывает глаза и чуть не вырубается. Очень похоже на сотрясение, но сейчас собственное состояние само собой отходит на второй план.

- Слушай, - издалека начинает Феликс, пытаясь подобрать самые нейтральные слова. - От него будут проблемы, - он игнорирует «да что ты, блядь, говоришь» выражение лица Двейна и также невозмутимо продолжает. - Я не собирался втягивать в это тебя, не знаю, как он нашёл меня здесь. Вероятно, следил, - мысли в голове теряют чёткость, Феликс дёргается, готовый вот-вот отрубиться прямо на полу. Запрокидывает голову, упираясь затылком в стену, и делает очередной болезненный вздох. - Мне нужно несколько дней, чтобы найти ему денег, но что-то... - он придушенно смеётся, ойкает и снова сплёвывает кровь. Кажется, прокусил щёку. Счёт кафельных плиток на стене помогает оставаться в сознании. - Что-то подсказывает мне, что на диалог он уже не пойдёт.

Феликс не говорит «с ним нужно что-то сделать».
Не может позволить себе просить Двейна о таком.

Как это обычно бывает, когда звучит вопрос «тебе дохуя смешно?», становится действительно смешно.

Феликс запрокидывает голову и беззвучно хохочет, хватая ртом воздух, как будто, пока Висконти не смотрел, успел закинуться чем-то увеселительным. Сейчас, кстати, не помешало бы. Рёбра в ответ на каждый вздох отвечают жгучей болью. Смех обрывается стоном. Поймав взгляд Двейна, Феликс фальшиво улыбается.

Это вообще не то, что должно тебя волновать. Посмотри на свою руку, чувак.
Я ж тебе - в который раз - по гроб жизни должен.

Тут, наверное, самое время сделать лирическое отступление, но Феликсу, честное слово, совсем вот некогда жалеть себя, Двейна и посыпать собственную голову пеплом. Заламыванием рук проблему он точно не решит. Захочет позднее Висконти дать ему в морду - пусть даёт, будет в полном праве. Желательно, чтобы к воспитательным пиздюлям они приступили до того, как заживёт его рабочая рука.

Господи, блядь, боже. Как же он ненавидел этот взгляд. За шесть лет знакомства (минус два года в тюрьме, но даже там они раз в месяц-два пересекались по разные стороны стекла) Феликс успел выучить, что если Висконти смотрит вот так, лучше съебывать. Не можешь съебаться - делай так, как он хочет.

Во благо самому себе.

- Он диллер, - Феликс не поднимается с пола - не может подняться - и пялится на Двейна вот так, снизу вверх. - Раньше оттирался в группке неонацистов. По слухам, после того, как один из дружков трахнул его младшего брата, с идеологией нациков у него не задалось. Отсидел, ушёл в вольное плавание. У него можно достать много всякого, так что периодически я...

Голос звучит тише. Хочет Феликс того или нет, но сейчас он ощущает себя нашкодившим щенком, которого ещё не ткнули мордой в лужу только из-за очень грустных глаз. Становится тошно - в первую очередь от себя - и потому Феликс преувеличенно бодро продолжает.

- Периодически я у него закупался. Но тут задержали оплату по контракту, ты сам знаешь, кому я тут вообще буду рассказывать, и у меня не было для него денег, - Феликс не отводит взгляда, как бы говоря: ну а хули тут со мной делать. - Поэтому я тянул. Тянул, и... Ммм, дотянул.

Нет, всё-таки это паршиво. Паршиво, что Висконти завяз в этом дерьме вместе с ним.
Простым «извини-вот-бутылка-твоего-любимого-чего-нибудь» здесь не отделаться.

- Тебе стоит уйти, - добавляет в голос побольше энтузиазма и не позволяет вставить ни слова поверх. - Серьёзно. Запалишься здесь - пизда репутации. Оно тебе нужно? Нет, погоди, постой, я знаю, что типа раз ты уже вмешался, то назад дороги нет, но... Если этот уебок не очнется в ближайшее время, то я просто позвоню Томми. Ты же помнишь Томми? Работал с нами пару месяцев, ну, в общем, он умеет решать проблемы.

Двигает бровями - классная же шутка, ну.
Но смотрит на Висконти и понимает, что если гроза и должна была разразиться, то сейчас как раз самое время.

Висконти злится, Феликс молчит.

Не потому что боится усугубить положение, спизданув лишнего, о нет. Проще сразу разогнать Двейна до состояния бешеной собаки и пережить бурю, чем ходить на цыпочках и ждать, когда от случайного слова сорвёт чеку его терпения. Феликс молчит, потому что знает, что Висконти надо проораться.

Да, я кретин. И мудак. И втянул нас это во всё.

Было бы лицемерием сказать, что Феликс не предполагал такого исхода. Когда ты имеешь дело с такими людьми, как Дерек, надеяться на то, что всё обойдется исключительно диалогом, - верх глупости.

Как же, блядь, было ёбано. Двейн усаживается рядом, и Феликс морщится от чужой боли, когда тот, баюкая, укладывает руку на бедро. Пытается утереть кровь с подбородка тыльной стороной ладони, но только сильнее размазывает. Удивительно, что Дерек не выбил ему ни одного зуба. Проходится кончиком языка по кромке, вздыхает.

Висконти сдается, Феликс достаёт из кармана чудом уцелевший мобильник.

Пальцы нервно свайпают по экрану в поисках номера - ну же, ну же. Томми был то ли бывшим копом, то ли агентом спецслужб, но это было и неважно. Главное, что Томми знал такие лазейки, которые заставляли думать, что он фокусник, только вместо очаровательный помощницы в блестящем платье, исчезают неугодные люди. Или вещи. Однажды Феликсу даже пришлось поучаствовать в перегоне одной тачки, которая, впоследствии, тоже исчезла без следа где-то на болотах Сатерленда.

Гудки обрываются механическим голосом оператора. И снова. И снова.
Карма возвращается к нему бумерангом. Удивительно, правда, Кинкейд?
Кто-то не хочет возвращать тебе должок.

На взгляд Висконти Феликс отрицательно качает головой. Ответное молчание придавливает к земле. Молчание куда опаснее, чем самый его громкий крик.

- У меня... У меня есть идея, - неуверенно начинает он. Выдыхает сквозь стиснутые зубы, глядя в треснутый экран смартфона. - Я знаю, кто может вывезти нас отсюда. Будет молчать.

Вы знакомы.
Только ты не знаешь, что я трахался с заказчиком.
Иначе заставил бы меня выбить премию.

Разумеется, Феликс этого не говорит. Не смотрит на Висконти, когда нажимает на вызов. Сердце бьётся в такт гудкам.
Ну пожалуйста, ну пожалуйста, ну пожалуйста.

- Левандовски, - хрипло выдыхает Феликс, не скрывая радости. Упирается затылком в стену, закрывает глаза. У него было не так много людей - хватит пальцев на одной руке - которым он мог позвонить вот так и попросить о помощи. Левандовски он не хотел в это вмешивать по многим причинам. Одна из них сейчас сидела рядом. Субординация, Кинкейд. Деловые отношения, Кинкейд. Какого хера, Кинкейд.

- Нужна твоя помощь, не по телефону, - ответить на его вопрос - особенно не так, как он ожидает, - сложно. Феликс чувствует прожигающий взгляд Висконти даже с закрытыми глазами. - Это срочно. Надень что-нибудь, что не жалко и... будь готов.

Будь готов - это их условный сигнал, означающий, что случился действительно серьёзный пиздец. Он называет адрес и вырубает телефон, сжимая так крепко, словно кусок пластика был способен удержать его на месте, когда разразится буря. На Висконти всё ещё не смотрит.

- Ты не хочешь знать, - приглушенно говорит он и сплёвывает на пол. Всё равно потом отмывать. - Нет, правда, не хочешь.

Отредактировано Felix Kinkade (2020-04-01 19:30:11)