Это было не сложно. Мелоди ушла в душ, который продлился не подобающе долго и, когда дверь осторожно приоткрылась – соседка уже спала причмокивая губами. Отлично. Как по маслу. Девочка вышла из ванной одетая в штатское. Максимально удобные джинсы, максимально неброская футболка и теплый бомбер. Со спины, так вообще безликое нечто. Если еще волосы забрать, то и за мальчишку сойти можно.

Подошва кед осторожно ступила по половицам. Соседка спит крепко, но испытывать судьбу не хотелось. На цыпочках и максимально медленно. Мел дошла до окна, все так же не сводя глаза со спящей красавицы, поправила лямки тканевого рюкзака. Перекинула одну ногу через окно и села в раму. На секунду показалось, что одноклассница может проснуться, но нет, она просто перевернулась на другой бок. Про себя досчитала до трех и… тут всего лишь второй этаж, поэтому максимум синяк или ушиб.

***

Байрон стояла у мини-кафе на заправке, в одной руке крутила телефон, во второй бутылку Эвиан. Заказывать убер прямо к школе было опасно, как и ловить попутку. Поэтому пришлось в ночной глуши пройти вдоль трассы до ближайшей заправочной станции. 20 минут сначала тихой рысью, а потом бегом. Слишком легко, слишком быстро и слишком беспроблемно. Лишь бы не сглазить. Приложение показывало, что машина подъезжает к заправке и будет через три минуты. Отлично.

Привет. Кажется, я подъеду на пол часа раньше. Это не проблема? 

Ого, ты рано.
Маэстро будет занят, но ты можешь потусить с нами это время.
Мы уже на месте. Подкатывай, познакомимся, пообщаемся.

Мелоди тыкнула в кнопку отключения экрана.
Вот уже неделю как она переписывается с девочкой на фейсбуке, познакомились в группе «Эдинбург. Легальный заработок до 18». Как-то начали общаться про то, что хочется слезть с мамкиной шеи и потом пошло-поехало. Инкогнито-подружка перешла на телеграм (аргумент: что-то там про энкриптирование и отсутствие лишних ушей), рассказала о том, что живет в коммуне с девочками, которые бежали из дома или потеряли дом. Якобы они нашли себе знатного покровителя, который защищает и содержит их даже без паспорта и биометрии. Оберегает-прячет от абьюзивных родителей и всячески помогает пока не исполнится 18. И все бы обычная история, если не рассказы о покровители, у которого свои методы и что ради своих девочек он даже заключил сделку с Бафометом. Тут уже Байрон не могла не заинтересоваться. Мужик с демоном на плече, весь такой жертвенный. Защищает от копов, имеет связи и финансы чтоб содержать стайку несчастных душ. Мутно, но Мелоди нужен всего лишь год чтобы укрыться от гнета вездесущей опеки падре и его визави. Все, что ей нужно: это сильная спина за которой можно спрятаться годик, пока она не подумает как начать новую жизнь, свободную от оков и преследования со всех сторон по той лишь причине, что… она родилась.

Поэтому Мел сегодня и воплотила свой грандиозный план вылазки. Инет-подружка сказала, что их коммуна собирается в общественном месте, скинула адрес. Какой-то трактирчик в старом районе и очень даже в центре и недалеко от полицейского участка. Просто придет, посмотрит, как и что у них, поболтает, познакомится и потом уже решит. Ничего ж плохого от маленькой экскурсии не будет?

Машина подъехала и Мелоди вкатилась на заднее сидение. Водитель предложил конфетки, спросил какую музыку любит слушать и если не замерзла пока ждала.
- Просто выключите музыку и молчите всю дорогу, я поставлю вам 5 звезд и оставлю на чай 3 фунта, - уткнулась лбом в стекло пассажирского окна и всю дорогу смотрела как узор деревьев постепенно меняется на городской пейзаж.

***

Мелоди прошла в дверной проем и сжала лямку рюкзака. Трактир, небольшой, в меру уютный. Обычная пивная-барная шелуха не-лондонского уровня. Людей и вправду прилично. Но особенно глаз цепляется отдельно стоящий стол с пятеркой совсем молодых девочек. Им 14-18 на вид. Какие-то может быть и еще младше, но умело это маскируют. Мел нервозно сглатывает и стоит как вкопанная.

Девочки не выглядят так, как будто их защищают и любят. Худые, бледные, какие-то из них с не расчёсанными волосами, футболки с выцветшими принтами, потертые джинсовые мини-юбки, стоптанные ботинки. Макияж не первой свежести, синяки под глазами. Пьют самое дешевое пиво и лузгают арахис из малюсенькой мисочки. Одной на всех. Они бежали от того, что сделало их такими или такими стали уже потом? Мелоди до конца надеялась, что это не ее компания, но нет… Одна из девочек поднимает руку, обращая к себе внимание.

- Эй? Ты – Мелоди? Тащи свой зад сюда, поболтаем.

***

В основном леди высшего общества очень разумно молчала. Услышав точенный Лондонский акцент, какое-то время новые подружки передразнивали и сильно задирались. Ничего конкретного они не говорили. Сказали только, что Маэстро примет в комнате наверху, как только закончит беседу с неофиткой до нее. Говорили, что «все заебись», «ни одна тварь нас больше не тронет», «сама все узнаешь, ебать как я тебе завидую, сегодня ты получишь свою свободу», что все тайные знания откроются только после обряда посвящения. Когда какая-то из них улыбалась, Мел подмечала, что задние четверки у кого-то отсутствуют. Это, конечно, ничего не говорит, но как показывает практика – это первые зубы, вылетающие от удара в челюсть.

Самая старшая из них – Лиззи, та самая, с которой они общались в интернете, сказала, что сходит принесет выпить новенькой. Мол, Маэстро угощает.
- Хорошо, можно мне только в ванную комнату на секундочку?
- В толкан надо? Бля, там не на секундочку, там вечно занято и вечно кого-то жарят в кабинке, слава Бафомету, что сегодня не меня. Но попытай удачу.

***

У нее было буквально пару минут, но чуйка подсказала, что надо этими минутами воспользоваться с максимальным толком. Мелоди сделала небольшой крюк, пошла к двери в уборную, но как только скрылась за спинами в толпе барных завсегдатаев. Странно, лавируя в толпе она услышала чей-то знакомый голос. Было бы время, всмотрелась бы в лицо, но… Откуда у нее могут быть знакомые мужские голоса в Эдинбурге? Наверное, просто показалось. Тут же шмыгнула к лестнице не второй этаж. Что-то было не так. Почему этот «Маэстро»: весь такой всемогущий, у которого даже верховный демон – это его сучка, не показывается на людях, а прячется, оставляя свою малолетнюю свиту на растерзание потенциальным пьяным приставаниям. Что-то тут не так.

На втором этаже был крайне неуютный коридор с шестью номерами. Облезлый, запачканный старый ковролин, засаленные обои и приглушенный гудеж с барного этажа. Но в остальном. Просто двери. Просто комнаты. Пока не раздалось слишком детское и слишком пронзительное: «Маэстро… всегда будет так… больно?»

Мелоди не знает, что с ней случилось, но она пошла на звук. Медленно. Шаги тонули в ворсе ковролина. Что-то было не так. Обрубок мизинца начинал свербеть – фантомные боли всегда начинались при сильном нервном напряжении. Но Байрон все так же шла на звук, пока не остановилась у нужной двери. Кряхтения, шлепки в такт добавились к девичьим глухим стонам. Не то боли, не то удовольствия.

Мел нервно облизнула губы. Пожалуйста, давайте хоть раз все будет не по худшему сценарию. Живой глаз опустился на уровень ключной щели и боль в обрубке усилилась стократно.

***

Мелоди снова стояла на первом этаже. Абсолютно расфокусировано смотря на ассортимент барного стеллажа. На самом деле она ничего не выбирала и ничего не хотела. Просто перед глазами все еще была эта девочка лет 12. Эта неизвестная, кажется, останется надолго в памяти. То, как ее раздвинутые в стороны колени прижаты к плечам. Как она сжимает под собой простыню и жмурится, складывая губы в ниточку. И как этот Маэстро быстро трахает ее, даже не смотря ей в лицо. Он-то, к слову совсем не запомнился Мелоди. Но… Если он такое делает с хрупкой маленькой девочкой, то что он сделает с ней? Получится ли уйти? Эти пятеро так хищно смотрят на «сраную Англичанку» и крайне завистливо на ее портфель. Наверное, собираются обчистить как только одежда полетит на пол. Интересно, у каждой из них был точно такой же обряд инициации?
Кто-то врезается в плечо, чуть было не сметая Байрон с ног. Та даже ничего не говорит и продолжает смотреть сквозь лейблы бутылок.

«Я это переживу, это пустяк… Лишь бы с презервативом, лишь бы с презервативом»

Мелоди понимает не сразу. И не со второго раза. Кажется, кто-то пытается с ней заговорить, но мысли слишком поглощены модуляцией потенциального коитуса и мыслями о гигиене, венерических заболеваниях и прочими деталями. Может самой сбегать в аптеку?

Но голос. Голос слишком знакомый. Странно, мужские голоса Мел слышит не часто, в основном это завхоз школы, но этот не настолько прокуренный голос. Наконец-таки фокусирует взгляд своим живым взглядом на лице перед ней. «Милая, пойдем»? Куд-… Оу, это ты. Муравейник. Ну, и куда с тобой идти? Смотреть как тебя отмутузят и ты опять будешь стекать по мне как жир по сковородке, оставляя свои грязные следы? Но леди Байрон сейчас все что Тургеневская дева – послушно-пассивно смотрит на происходящее вокруг и рядом с нею, сама не принимая никакого участия. Жизнь научила, что жалкие судороги ничего не решают, как и душераздирающие всхлипы и мокрые щеки – меньше усилий и больше рационального мышления: как оптимизировать урон и его последствия.

Но недо-инквизитору почему-то не имется. Он забирает Мелоди к лестнице, ее, абсолютно безразличную и смиренную. По восприятию: таскает за  собой труп. В этом мальчишке инициативности за них двоих. Он – натянутый как струна, возбужденный и кипящий. Она – просто сосуд рядом. Байрон смотрит муравейнику в затылок. Зачем? Сделают больно тебе, а потом мне вдвойне со злости. Что ты творишь? Она не чувствует никакой защиты и никакой заботы. Обременение от этой белобрысой башки и импозантной де-пигментации под глазом. Ну что ты творишь, глупый заносчивый мальчик?

Говоришь: он меня обидит? Оу, да я привыкла. Но может быть он обидит ее раз, чтобы много последующих разов не обижали другие? Подумаешь, маленькая плата за будущий комфорт, чужой член пару раз войдет в мою вагину – несколько фрикций взамен на неприкосновенность от остальных. Мелоди молчит и смотрит, ее взгляд лишь на секунду останавливается на плачущей девочке. Деточка, ты это переживешь, ты удивишься как многое можно пережить и существовать дальше. Жить – вряд ли, но существовать – вполне.

К моменту, когда взгляд возвращается к мужчинам, они уже представляют собой клубок тел на полу. Мел дернулась лишь немного перед тем, как плечом упереться в стену. Она была полностью уверена, что муравейник с позором отмутузят и выкинут на улицу скукоживаться на каменную кладку улиц Эдинбурга. Однако. Школьница замечает, как вздуваются вены, как чернеют глаза. Мелоди медленно поворачивает голову на плечо, на манер хищной совы. Может быть и недо-инквизитор, но вместе и тем и полноценный берсерк. Наверное, это самое близкое состояние к определению «захватило дыхание» в короткой жизни леди Байрон.

Ей нравится, она в восторге. Билли – все то, чем нужно быть ей. Яростный, кровожадный и бесстрашный. Он не зовет копов, он не сыплет угрозами, он делает. Наносит удар за ударом, не слышит всхлипов и мольбы, не останавливается, не ждет прощения. Просто неутолимая энергия, что действует пока угроза не будет устранена. Глаза расширяются вместе с единственным живым зрачком – прямо как после попадание дозы героины по вене, когда видит, как… чужой орган отделяется от тела. Однажды она видела это на себе, а теперь, когда это сделали с кем-то, кто хотел притронуться к ней… Мел испытывает такую негу, такое чувство удовольствия, прямо-таки тепло проходит от макушки и до кончиков ногтей. Сладкая-сладкая рефлексия мести.

Все еще видится как в замедленной съемке, не хочется упускать ни единый момент, ни единой детали. Кажется, муравейнику надоело возиться (или ему не хорошо?) и тот ураганом спускается к туалетам. А Мелоди продолжает смотреть на эти жалкие кривляния Маэстро на полу. О! Как. Много. Крови. Как же ему должно быть больно. Интересно, если ему так же больно, как ей было в 12? Стоны-всхлипы, приглушенная музыка и мягкие звуки шагов. Мелоди подходит к корчащемуся созданию и садится на корточки так, что девичье лицо склоняется прямо над его лицом.
- Когда они все увидят, что ты больше не сможешь их защищать – они уйдут от тебя. Не стоило. Не нужно было обещать другим того, что не можешь обеспечить даже самому себе.

***

Она стоит, сжимая лямку рюкзака в одной руке и протягивая бутылку эвиана в другой.
- Хочу. Пойдем.
Мелоди отвечает на предложения односложно и когда недо-инквизитор предлагает ей угощение. Она слышала (уже во второй раз) характерные звуки плохой работы пищеварительной системы и протянула жидкость с простой водой чтоб ее спаситель не слишком сушился. 

Они проходят мимо барной стойки, где уже стало вдвойне оживленней, зеваки пытались вытрясти из бармена подробности случившегося, а бармен пытался донести до всех, что надо закрывать счет за сегодня и никому не нальет ни капли пока не легавые не разберутся. Байрон шла сгорбившись, с опущенной в пол головой, пытаясь занавесить лицо челкой полностью. Не хотелось бы никому запомниться.
Когда парочка вышла на улицу и свежий воздух дунул в лицо, оба заметно прибавили шагу, семеня дальше с места преступления. Сделав второй поворот в мрачные закоулки, дальше от таверны, наконец остановилась и развернулась к спутнику.

- Они собирались здесь как раз, потому что знали: нет камер наблюдения. Вряд ли у их лидера было достаточно смелости собирать свой шабаш прямо перед объективом. Ты в порядке?
Калека видела, как трясет ее «спасителя». Нервное истощение? Или тому виной та чернь, что прет изнутри? В любом случае: Мелоди знала, что лучше сейчас не задавать лишних вопросов и не спугивать широкую спину раньше времени. Девочка безапелляционно нырнула под руку своему спутнику, поддерживая того за куртку чуть ниже лопатки. Чужой вес уже даже как-то привычно лег на плечи. Они шли не слишком быстро, попутно Мел оглядывалась, ища какую-нибудь безлюдную забегаловку. Остановилась напротив очень захолустного, неопрятного китайского ресторана, над входом в который мигала с характерным звуком и приглушенным светом неоновая вывеска-иероглиф. Ни единой души и с кухни доносятся лающе-восточные звуки. Отлично. Может быть эти даже плохо говорят по английский и вообще им нет дела что эти белые утки пришли тут перетереть.

- Сюда.
Колокольчик тренькнул при входе, и парочка оказалась в нарочито-ориентальном интерьере с дешевыми красными фонариками под потолком.
Мелоди усадила недо-инквизитора в самый угловой и дальний столик с диваном и велела ждать ее. Она была на удивление собрана и рациональная, в голосе не проскальзывало ни единой нотки паники и волнения, движения такие точные, без лишнего тремора и колебаний, словно действует по какой-то давно согласованной инструкции. Наобум ткнула в пару пунктов меню, красующимися прекрасными названиями а-ля «вива гугл-транслейт» (крабовая гусеница? Это они креветку имеют в виду?) и вернулась с графином рисовой водки и бутылкой воды.

- Спирт расширяет сосуды и снимает озноб. Тебе нужно пол стопки,- говорила тоном доктора, уже выписывающего рецепт своему пациенту и параллельно отлила противно-пахнущую жидкость в рюмку-наперсток.
Мелоди осторожно уселась напротив, поставив рюкзак между собой и стеной.

- Ты сильный. Ты мне нравишься, - первые слова после затянувшейся паузы, неловкого молчания, нарушаемого только еле слышными восточными мотивами. - Меня зовут Мелоди Джой Байрон. Не помню, чтобы нам удалось познакомиться в прошлый раз. В прошлый раз ты был слабым.
Она сидела и рассматривала его. Не пялилась, нет, именно смотрела упорно в его лицо. Без интереса, без осуждения, но смотрела, подмечая все – от деколораций на лице до дрожи пальцев.
- Ты один? Или есть еще похожие на тебя?
Байрон не хотела в лоб говорить о том, что заметила эти нечеловечные изменения в физиологии. Если Билли захочет отвечать – он ответит, если нет – огрызется и съедет с темы. Ей достаточно того, что она увидела. Пока что ей достаточно его.

Мелоди смотрит... неудобно. Изучающе, заинтересовано. И все-таки мертво. Ее голова наклоняется то на правый бок, то на левый. Моргает школьница редко, словно делает это лишь в напоминание о том, что представляет живой кусок мяса, а не куклу. Билли совсем другой. Он живет. Под его кожей дрожат поджилки. Его губы смачивает алкоголь. У него меняется мимика, позы. Мел даже не знает, как это описать, но Билии много. Все его существо, весь факт его нахождения рядом словно заполняет пространство, меняет воздух, обстоятельства и разве что не положение звезд в небе. Он дерется, его бьют, он кровоточит, потом бьет он, потом другие становятся калеками. Он злиться, он скулит, он рычит, барахтается, влипает в передряги, сам же из них выпутывается, врет, импровизирует (интересно, хотя бы в перерыве между этим всем у него появляется секунда подумать? Или он настолько интуитивно-инстинктивное создание и необузданность порывов во плоти?) Это так странно… Привилегия полноценных людей – жить полной жизнью, не отказывать себе ни в чем, ничего не бояться и действовать по наитию? Хотя она видела многих людей, обычных, которые все равно не жили жизнь как Фостер.

- Я ничего не видела… Если ты так хочешь. Я сообразительней, чем могу показаться,- тон абсолютно будничный и ровный, «проехали, забудь, что спрашивала».

Смотрит как он глушит из горла и ставит локти на стол, скрещивает пальцы замком и упирается подбородком на всю эту конструкцию. С такого ракурса может даже показаться, что девчонка любуется своим спасителем.
- Я пошла туда предполагая, что с меня что-то спросят в той или иной форме… И я была готова это отдать. Видишь ли, Билли,- его имя она произносит медленно и даже не то чтобы по слогам, а по буквам.- Я – калека. Слабая и немощная. Еще я несовершеннолетняя калека, даже той рухлядью, что называется моим телом, еще в полной мере распоряжаться не могу. А мне нужна свобода и укрытие. У меня остался год до выпуска и потом… меня отправят по другую сторону океана, перекраивать все, что еще цело, с нуля и навечно уберегут от всех проблем… по крайней мере взрослые так проецируют на меня свое понятие о безопасности.

Когда приносят лед, Байрон смотрит как Билли пытается минимизировать последствия заварушки, молча и неразборчиво выдыхает себе под нос «дилетант» и со словами «давай лучше я», достает из рюкзака небольшой пауч. Там внутри еще один сменный глаз, антисептик, спиртовые салфетки и мазь от отеков (иногда протезы-муляжи натирают место прикрепления, так что полная аптечка всегда с собой). Она берет его руку очень осторожно. Так обычные люди к другим обычным людям не дотрагиваются. Словно эксперт начал работать над реставрацией очень сложной и древней статуи. Выбирая место прикосновения до математической точности чтоб не задеть самые покрасневшие участки, не пережать чувствительную кожу, дотрагивается только самыми подушечками пальцев. Промокает влагу от потекшего льда холщовой салфеткой, что кладут на колени. Осторожно дует на место покраснения. После этого наматывает спиртовую салфетку на указательный палец и если не нежными, то легкими точно, касаниями прижимает на тех местах, где заметны ссадины, что даже не кровоточат. Затем выдавливает немного мази и лишь на долю секунды поднимает глаза на Билли, словно пытаясь сказать «это просто мазь, от нее же ты не наблюешь» и втирает медленными, осторожными движениями.

- Я хочу спасти себя сама, хочу уже хоть что-то решать и брать контроль над тем, что от меня осталось,- Мел все так же легкими движениями и очень осторожно растирает мазь, иногда Фостер чувствует как муляж в силиконовой обивке касается его кожи, неестественно и неприятно.- Но я не строю грез, я не Чудо Женщина и не Зена, Королева Войнов. Все, что я могу выбирать сама: за чьей спиной стоять и кому себя вверить. Ты другой, Билли, ты... свободный и яростный. Наверное, ты даже не понимаешь, о чем я говорю, мои проблемы далеки от твоих как Букингемский дворец от Чичен-Ицы.

Принесли какую-то странную еду и Мелоди отпустила руку своему спасителю. Теперь между ними на столе стояла пара тарелок с димсамами, панированными креветками и чем-то там еще. Школьница не притронулась к палочкам и теперь снова мертво смотрела на лицо, сидящее напротив, по теперь поверх разворота блюд. Было страшно насколько статичной могла быть юная леди Байрон, вокруг нее менялись пейзажи, декорации, времена суток. Но она все так же представляла собою вырезку бумажной куклы, к которой разве что можно прикладывать разные бумажные платья.

- Я собираюсь сбегать снова и снова. Пока не найду кого-то, кто согласится на моем паразитировании рядом. Мне нужен кто-то надежный. Не как тот неудачник, я хочу кого-то столь же сильного как и ты.
И тут она впервые улыбнулась. Самыми кончиками губ. Немного блаженно. Мелоди подумала, что не стоит озвучивать причину ее нежнейшей улыбки, что на самом деле ей так понравилась его свирепость и упорство до конца. Ей понравилось, что она целая, что за нее отделили орган на теле другому человеку. Обычно ведь всегда наоборот. Понравилось ощущение того, что рядом кто-то может справится с тем, где для нее пограничный со смертью экспириенс.

- И что-то мне подсказывает, что искать я буду долго. Приятного аппетита, если не понравится, можешь заказать что угодно другое, у меня есть нал, угощаю в знак благодарности.

Мелоди шмыгнула носом, когда Билли вспомнил как она очень умело и отважно оборонялась канцелярскими принадлежностями. Да, я такая, я с изюминкой и незалеченным ПТСР, могу если захочу. Ну и если оборонятся нужно будет от полудохлого, завравшегося муравейника, избитого в фарш, то да, я бесстрашная львица. Рада, что ты увидел и запомнил. 

- Ты просто был неосторожен… а я все-таки чуть сообразительней, чем выгляжу.

Школьница только пожала плечами и продолжила смотреть как сир Фостер очень не по джентельменски пережевывал еду. Он начал говорить про свой гениальный план и Байрон деловито скрестила руки на животе, опрокинулась назад на спинку кресла. Ведь смеется же? Издевается? Кто в здравом уме может даже подумать, что беглянка-школьница-калека – практичное приобретение. Кому такое надо и зачем? Говорят, что у англичан сухое чувство юмора, но видимо у шотландца – это вообще Сахара. Мел молчала после гениального предложения недо-инквизитора и продолжала выжидающе смотреть исподлобья. Ждала, пока он рассмеется, скажет что-то вроде «не, прикинь, а если я бы серьезно такое надумал» или просто сам не выдержит гнетущей тишины лишь изредка нарушаемой чавканьем и клацаньем палочек. Но не бесстыдного смеха, ни глупой шутки-добивки так и не последовало. И Мелоди показалось, что с каждой секундой этой натянутой тишины ее сердце начинает биться все громче и громче, вот уже скоро кровь у висков будет гонять так резво, что заложит ухо.

- Не… не дразни меня,- говорит практически шёпотом, все еще боясь спугнуть момент.- Я просто сказала что хочу чтоб меня не обижали, а ты… не надо так шутить.

Это глупость. Билли понимает, что берет абсолютно бесполезное создание, которое просит его наличие рядом, а все, чем с ним могут за это расплатиться – погладить ручку после удара? Глупость. А если… у него есть семья: дети или драгоценная жена или мама-бабушка, как он им объяснит наличие практически «незаконной изъятой» школьницы в его жизни? Глупость. Они совсем друг друга не знают, просто встретились один раз когда было плохо ему и один раз, когда могло стать плохо ей. Ведь глупость. Им придется скрываться вдвоем, что сложнее делать чем в одиночку. Ну, Господи, ну какая же глупость. Sweet Lord Baby Jesus… Она ведь хочет согласиться, ей все это так надоело, она столько времени ищет выхода и свободы, а он просто так берет, протягивает ей руку и предлагает все это одним днем? Дурак, какой же Билли дурак, совсем безмозглый, иррациональный мальчишка, который не видит всех трудностей, но ведь Мелоди будет умнее, будет приземлённой, взвешенной и логичной. Не купится как малолетка на вписке, а какое-то глупое обещание без гарантий. Ведь если у него проблемы с энгер-менеджментом, то где гарантия, что Фостер не берет ее под крыло чтобы просто вымещать злость на полу-дохлой девахе где-нибудь в сыром подвале? Нет, так не пойдет. Мелоди будет умнее, Мелоди будет…

- Утром. Вернись со мной в школу к утру. Скажешь, что нашел меня сбежавшей в городе? Скажешь, что застал меня в компании демонологов и поймал с поличным? 
Ого, странно. Так давно не плакала. Но левый глаз как-то резко стало жечь. Подумать только, как легко растрогать аутиста, если просто поманить его тем, чего он жаждет. Подумать только: просто возьмет и поможет, украдет ее как принцессу из пещеры дракона (только от принцессы есть хоть какая-то материальная выгода в виде половины королевства, на что надеется Байрон?). На самом деле Билли просто дурак, так дурак еще и жестокий, со своими обнадеживающими шутками. Шутка же? Она ведь сейчас просто подыгрывает этой глупой шутке, преодолевая комок в горле?!
Байрон подперла подбородок рукой, склонив голову вниз, прячась за тьмой волос. Указательным пальцем водила цикличными, повторяющимися движениями по скатерти туда-сюда, в отточенном ритме, не сбиваясь ни разу. Опять молчание. Ее лицо, практически полностью заслоненное от Билли представляла собой какую-то безобразную кашу: покрасневший нос, лопнутые капилляры в живом, влажном глазу и абсолютно контрастная сторона с муляжом, где даже веко не припухло. Звуки нервно ерзающего пальца по скатерти.

- А потом, прямо из школы, мы уедем туда, где я могу быть свободной? И мне не будет грозить опасность? Ты будешь меня прятать? Угу. Тогда утром, давай прямо этим утром. С лучами рассвета поедем. Устроим показательное выступление и…- Мелоди втягивает громко воздух через ноздри, попутно оборачивая поток соплей в обратное русло, ей почему-то очень сильно хочется ударится в бесстыдные рыдания, предполагая, что скоро эта шутка окончиться и придется всей своей жалкой тушкой снова расшибиться о пласт реальности, где есть только она и ее жалкие попытки что-то поменять в этой жизни.- И я никогда не вернусь к своей прошлой жизни, возьму новое имя. Научусь говорить с местным акцентом. Все как в фильмах… Да, я думаю утро – прекрасное время чтобы начинать новую жизнь. Ударим по рукам?

Шарк-шарк по скатерти уже начинает раздражать.

- Правда, все как я мечтала и даже лучше.