[indent] Дома в Ниддри похожи друг на друга, как один: сплошь трехэтажные серо-бежевые уродцы, сляпанные как будто наспех, с крошечными подслеповатыми окнами, покосившимися мусорными баками на подъездных дорожках и припаркованными там же автомобилями из поздних двухтысячных. Одра кидает окурок на растрескавшийся асфальт и проходит мимо низкого заборчика — Нэнси живет на первом этаже, хлипкая деревянная дверь ведет из кухни прямо на улицу.
(нахрена? а прост)
[indent] По переполненной пепельнице без труда можно догадаться, что ее родители опять тусуются где угодно, но только не в Эдинбурге: в их отсутствие Нэнси долбит пачку в день, добивает лошадиной порцией «рэд хакл» и, если остается немного налички, покупает в «скотмид» замороженную пиццу по акции. Судя по чистоте вокруг, все деньги, выделенные на эту неделю, она спустила еще в среду и с тех пор сидит на жидкой диете — Одра подмечает треть упаковки хлебцев на краю стола и, сунув нос в холодильник, издает какой-то неопределенный звук, который, впрочем, точно нельзя перепутать с искренним восхищением.
На всякий случай она все-таки предлагает Нэнси круассан с ветчиной, который захватила по дороге, но та лишь мотает головой: на пустой желудок пить нужно меньше, а джинсы сидят лучше. Есть, правда, некоторый шанс, что через пару недель вернувшиеся родители сдадут ее в рехаб второй раз, но...
c'mon, они живут в Ниддри.
Скорее всего, Нэнси отделается подзатыльником.
[indent] Безоговорочное преимущество их дружбы над любыми другими формами человеческих отношений заключается в том, что Нэнси тоже похуй. Она не обижается, когда Одра пропадает на три недели, не спрашивает, почему та практически не ходит в школу, не закатывает скандал, если не ответить на ее вопросы, и, получив отрицательный ответ на что угодно, молча пожимает плечами: «ну и насрать». Ввиду определенных обстоятельств — тех самых, из-за которых ей приходится улыбаться очередному козлу во время закрытой трансляции или полтора гребаных часа изображать восторг от свидания в детском кафе, — Одра очень и очень ценит людей, которые не лезут в ее дела. Раньше в ее личном топе был Висконти
(— ты как?
— нормально)
но теперь пальму первенства занимает Нэнс.
Ровно, блядь, с сегодняшнего дня.
[indent] ...и лучше об этом не думать — Одра с некоторым усилием заставляет себя сконцентрировать внимание на Нэнси, ее ленивой болтовне и периодически мелькающем перед глазами сенсорном экране.
Нахуй Двейна Висконти, который одним изящным жестом зафакапил, возможно, все ее ближайшее будущее. Да здравствует Нэнси Ингрэм и ее коллекция уебков из тиндера, где каждый следующий прекрасней предыдущего.
(кто их всех из клетки-то выпустил?)
— Ладно, этот норм, — кивает Одра, покачивая в пальцах стакан. Приглядевшись, кивает еще раз: в самом деле, неплох. Нэнси соглашается и выпадает из реальности на следующие пятнадцать минут, в темпе бодрого вальса договариваясь о вечерней встрече. Одра, когда ее зовут на какую-то сомнительную тусовку в районе грассмаркет, только пожимает плечами и спрашивает, оплатят ли им такси: отказываться от халявной выпивки в Старом Городе? Нашли дуру.
Поинтересоваться, в честь чего праздник и кто все эти люди, ей в голову, как обычно, не приходит, да и с чего бы.
[indent] К девяти вечера — Висконти пишет ей трижды, Одра сперва отмалчивается, а потом присылает лаконичное fuck off в ответ, — она вовсю бродит по чьей-то чужой двухуровневой квартире по Кейр-стрит, запоминает примерно десяток имен примерно на пять минут (после чего они все вылетают из головы, остается только «who the hell is richie»), прикладывается к бокалу и теряет Нэнси из виду. Разыскивать ее нет ни желания, ни смысла: Одра проявляет достаточно скепсиса, чтобы догадываться, что пропала она ненадолго.
Остается только развлекать себя самостоятельно. Ну или почти самостоятельно; кто-то — может быть, даже тот самый загадочный Ричи, — поддерживает ее за талию, без умолку пиздит и плавно съезжает ладонью ниже к пояснице. Одра стирает с лица без труда читавшееся там disappointed but not surprised и улыбается.
«Ричи» спрашивает, все ли у нее в порядке, и она говорит, что да: просто нужно отвлечься.
«Ричи» обещает, что сумеет это сделать, и Одра прикладывает все усилия, чтобы никак это не прокомментировать, хотя ей очень хочется.

(когда я говорила, что хочу отвлечься, я не подразумевала, что только на три с половиной минуты)

[indent] По гамбургскому счету, ей абсолютно поебать.
Иногда — почти всегда — дать намного проще, чем объяснить, почему нет, и ничего совсем уж страшного Одра в этом не видит, а как следует вмазавшись, может даже проявить инициативу. Проблемы, как и дьявол, кроются в деталях: она не так уж сильно пьяна и уже пару дней как чиста именно в том смысле, в каком не хотелось бы.
К тому же, она опять вспоминает про Висконти, и от этого моментально портится настроение.
(вот. же. урод)

[indent] — Отвали, Ричи, — в конце концов улыбается Одра.
Безрезультатно.
Никто и никогда ее не слушает. Вот, например, она просила Двейна не разговаривать с ее матерью — ну и что? Ну и как? Кто в итоге завалился в ее дом? Ах да, блядский рыцарь на воображаемой конине. Зачем слушать девочку, девочка нихера не понимает. А если что-нибудь вдруг пойдет не так — ну ой, поживет на улице.

(одра толкает ричи обеими ладонями в грудь, обозлившись еще больше)
(она все время говорит, говорит, говорит, и хоть бы раз ее восприняли всерьез)

[indent] — Я сказала, отъебись от меня, окей? — В ответ он только тупо ухмыляется и затирает про то, что она сама была не против. Одра смотрит на его ладонь — аккуратную, с тонкими длинными пальцами, как у стереотипного пианиста, — а потом переводит взгляд на подставку для ножей. Можно, конечно, перестать улыбаться, повысить голос и дать ему понять, что она это все серьезно, но
но
чем дольше Ричи что-то пиздит
(в том числе о том, что он не ричи — обожемой, да всем насрать)
тем сильнее ей хочется хватануть один из них и...

[indent] Она начинает думать головой ровно через секунду после того, как Ричи-не-ричи начинает верещать.
Вопреки ожиданиям, лезвие не пробивает ему ладонь насквозь, но глубоко втыкается под углом и уходит в сторону, почти раскраивая тыльную сторону на две неравные части. Одра чувствует себя тупой — и очень испуганной — аквариумной рыбкой, которая может только беззвучно открывать и закрывать рот. Одра кидается к выходу из кухни-столовой, думая только о том, что если не свалить из квартиры немедленно, то расплачиваться за моральный и физический ущерб ей придется до конца своих дней.
А ведь еще будут разборки с полицией.
Может быть, ее вообще, нахрен, посадят. Одра Уинтер — неделю не дотянула до совершеннолетия, а уже проститутка, наркоманка и уголовница. Восхитительно.

[indent] Крик Ричи отдается в ушах еще секунду-другую, прежде чем она в несколько прыжков не вылетает в коридор. Потом в них только звенит: отчасти от панического шока, отчасти от не самого мягкого столкновения — едва свернув за угол, Одра впечатывается кому-то в грудь и остается на ногах лишь по случайности, нарушающей примерно половину известных законов физики.
Еле-еле вернув себе равновесие, она с ужасом осознает еще две вещи:
во-первых, это тело отрезает ей единственный путь к бегству;
а во-вторых, нож по-прежнему в ее руке.

— Привет, — зачем-то здоровается Одра, поспешно уводя руку за спину.
На ее футболке брызги крови, а в кухне все еще визжит Ричи.
Ей очень нужно пройти.

[indent] Бей или беги.
Одра ловит системную ошибку, пытаясь выбрать что-то одно. Мозг путается в сигналах; общее ощущение опасности требует немедленно валить подальше, не глядя под ноги — остатки здравого смысла подсказывают, что она, вообще-то, только что всадила нож в парня, который если и был в чем-то виноват, то только в чересчур хорошем настроении.
Все ведь знают, что «нет» иногда значит «просто сделай это грубо». Она сама проделывала это пару раз; или пару-тройку раз; окей, почти постоянно — секс был точно такой же унылый, но фил смешно злился, — и сейчас-то, на самом деле, была не особо против, просто...
Пора признать очевидное: просто она ебанутая. Есть тупые красотки, их страшные подружки, куча никому не интересных середнячков, задротки-спортсменки, классные телки и свои в доску, а есть Одра. Двоим дает, третьего пускает на кебаб — угадай, какой номер у тебя сегодня.
«Ахахах, не угадал))0»

[indent] Пялиться в коридор поверх чужого плеча быстро надоедает: свобода, конечно, близка и желанна, но переть к ней тараном Одра уже не решается. Сглотнув, задерживает дыхание — пока от переизбытка кислорода не заклинило последние извилины, — и осторожно переводит взгляд чуть ниже и правее. Посмотреть в лицо тому, из-за кого ее нахер точно посадят, тоже оказывается непосильной задачей; она секунду-две изучает тонкую металлическую цепочку над ключицами и неопределенно мотает головой.
Влипла так влипла.

[indent] Будущий свидетель обвинения без всякого удивления здоровается с ней в ответ, и Одра отчетливо слышит смеющиеся нотки в его интонациях: орущий во всю глотку Ричи и безумная девица в окровавленной футболке его явно не смущают, а очень даже веселят. Уловив это, она все-таки поднимает голову — что ты, блядь, такое вообще, — и недоверчиво щурится.
Вопрос в каком-то смысле становится только более актуальным: от не к месту ляпнутого «воу» Одру останавливает только наивное желание не показаться дурой.
Ну и еще полные тоскливого ужаса фантазии о знакомстве с пенитенциарной системой Шотландии, не без этого — довольно тяжело концентрировать внимание на попытках в ненавязчивый
(господи как это вообще, ее такому не научили)
флирт, когда за спиной кто-то орет. Мысли концентрируются вокруг искреннего, идущего от всей души «сука да заткнись», и Одра ошарашенно хлопает ресницами, когда Ричи в самом деле умолкает. На фоне таких совпадений ненавязчивое предложение избавить ее от всех проблем практически не удивляет.

[indent] Она делает первый за все это время вдох и тянется было потереть лоб — нервозность провоцирует на кучу суетливых мелких жестов, — но тут же вспоминает про нож и с перепугу разжимает пальцы. Парню, кажется, похуй и на это: в отличие от Одры, дернувшейся в сторону, он остается на месте, совершенно спокойный.
Допивает виски.
(ей хочется зажмуриться, как следует потрясти головой, открыть глаза и проверить, будет ли он по-прежнему здесь)

[indent] Предложение заманчивое, но звучит как классическая недобрая шутка, когда кто-то обещает, что заставит тебя забыть о больном пальце, и ломает в трех местах ногу: технически все условия выполнены, о больном пальце после такого и правда думать не будешь. Одра тратит секунду или две, чтобы сформулировать остроумный ответ — хахахах, давай, только не убивай меня, хахахах, — отказывается от этой идеи
(звучит уебищно даже в ее воображении)
и просто молча кивает.
Раза четыре.

[indent] Какое-то нехорошее предчувствие в самый последний момент посещает ее всерьез.

[indent] Мысли Одры еще пару секунд крутятся вокруг неизбежной отсидки, а потом плавно съезжают куда-то в сторону «охуеть-охуеть-охуееееть».
Разумеется, она уже взрослая девочка. И вообще, та еще циничная сука. И мужики, типа, не нужны.
...но этого, пожалуйста, заверните. Вот прям со всеми его татуировками, синющими, как летнее небо, глазами, кривоватой улыбкой и небрежной «у меня десять минут назад был секс» прической.
Одра залипает в пространстве и времени и молча смотрит на то, как самый красивый парень, которого ей доводилось видеть в своей жизни, опускается к ее ногам.
(ох, блядь)
И берет нож.
(стоп, что?)

[indent] Одра открывает рот, чтобы спросить: в смысле, вернуть?
Одра закрывает рот, потому что начинает подозревать, что иначе засмеется, как идиотка, и не остановится до апреля.
«то есть, ты его вымоешь и запихнешь обратно в подставку, да?»
«там, правда, Ричи орет-надрывается, но ты ведь дашь ему пластырь?»

[indent] Перед ее носом аккуратно и крайне ненавязчиво закрывается дверь. Очевидно, процесс наклеивания пластыря — дело интимное и для чужих глаз не предназначенное. Одра успевает даже коротко хихикнуть и нерешительно помяться с ноги на ногу, прежде чем в дверь что-то врезается с обратной стороны.
Ручка дергается туда-сюда, а потом перестает.
Одра за компанию перестает дышать и делает пару шагов назад, вытянув руку в сторону кухни: словно пытается показать кому-то, кого здесь нет, где именно происходит какая-то херня. В паузе, возникшей между двумя треками, она слышит еле различимый хрип и влажный чавкающий звук.

(он пообещал вернуть нож, но, кажется, не уточнял, куда именно)
(...................................а)

[indent] Одра зачем-то поправляет юбку, разглаживает на бедрах несуществующие складки и пару раз кивает своим мыслям.
Еще через секунду истерическое месиво в голове складывается в понятное и спасительное «ок, уебываем», и она кидается к входной двери, мимолетно радуясь, что все вещи лежат в сумке на полке, пальто висит рядом, а замок, вроде бы, открывается достаточно просто. Одре больше не хочется никого никуда заворачивать. И выяснять, что было причиной того звука, тоже. Все, что ей по-настоящему нужно — так это свалить из квартиры, вернуться домой, обозвать Двейна мудаком и сделать то, что она умеет делать лучше всего:
(да не это, господи)
проигнорировать случившееся так, словно она ничего не видела, не слышала и даже мимо не проходила.

[indent] Потом Одра вспоминает про Нэнси.
Ту самую Нэнси, которая сейчас наверняка пытается поднять член пьяному дружку, и которая совершенно точно не заслужила, чтобы маньяк-психопат с кухонным ножом пустил ее на тефтели.
(одра не понимает ровным счетом нихуя, но она смотрела техасскую резню бензопилой и уже составила всем присутствующим гороскоп на сегодня)
(«скорпион, седьмое марта: скорее всего, до восьмого вы не доживете». ну и так еще одиннадцать раз)

[indent] Одра всхлипывает и разворачивается на пятках, со скрипом проехавшись подошвами кед по деревянному паркету.
Конечно же, она все неправильно поняла, и на самом деле чувак просто любит безобидный knife play со спецэффектами.
Ладно, это звучит не лучше.
Вообще ни разу не лучше.
(чавкающее хлюпанье эхом застревает в черепной коробке и бьется о ее стенки изнутри, повторяясь и повторяясь, и повторяясь снова)
(ему вторит булькающий хрип)

[indent] Навстречу, когда она наугад начинает проверять комнаты, то и дело кто-то выходит, но Нэнси как будто проваливается в пространственно-временную дыру.
Кто-то спрашивает Одру, что у нее с лицом, но она лишь нервно мотает головой — не орать же, что там кого-то в кухне убивают?..
Или орать?
А если не убивают?
Одре почти восемнадцать, и она ужасно боится сдохнуть, но еще больше она боится выставить себя полной дурой, пусть даже перед компанией, которую видит первый и, скорее всего, последний раз.
Это ж как они все будут ржать, если выяснится, что она просто перепила и психанула на ровном месте.
Может, тот урод ее просто разыграл. Поорать захотел. Скучно ему, пидору, стало.
(одра представляет его лицо снова)
(и как он смеется, не стесняясь, в голос)
(нет ну после такого только суицид)

[indent] — Нэнси? Нэнс?.. — она по-прежнему стесняется заорать и бестолково мечется туда-сюда, пока, наконец, Нэнси сама не вываливается из гостевой спальни: слегка встрепанная, со свежими едва заметными следами на шее
(не факт, что не от пальцев, про себя отмечает одра)
и вполне довольная жизнью.
Первые мгновения она даже не сопротивляется, когда Одра цепко хватает ее повыше локтя и тащит к дверям. Потом все-таки возмущенно фыркает: если кому тут и нужно к мамочке, то всяко не ей, а ей, пожалуйста, еще бокал апероля и пару сигарет, потому что тот красавчик из тиндера только что вытрахал из нее всю душу.
А потом Нэнси вырывает руку и идет в сторону кухни, где оставила свою пачку.

[indent] — СТОЙ, — только и успевает прошипеть Одра, прежде чем дверь открывается ей навстречу.
И выходит оттуда не Ричи.
Одра замирает так, словно налетела лицом на кирпичную стену, и беззвучно шевелит губами, пока Нэнси ничтоже сумняшеся прет вперед, оттирает парня плечом и проходит в приоткрытую дверь.
(вот сейчас ебанет)

[indent] — Тут и твои валяются, — вместо этого сообщает Нэнс.
Одра смотрит на маньяка с ножом, который теперь стоит перед ней без ножа и почему-то
(она почти уверена, что знает, почему)
футболки.
Пауза затягивается, и, не считая музыки, нарушает ее только Нэнси, которая вновь маячит в дверях: прикуривает, переводит внимательный взгляд с парня на Одру и обратно и весело хмыкает.

[indent] — Я тебя поищу, когда буду вызывать такси, — таким суфлерским шепотом, что его мог бы услышать весь этаж, сообщает она и бодро цокает каблуками по коридору.
Одра пытается заглянуть в кухню поверх его плеча
(она абсолютно уверена, что где-то там все еще валяется ричи, который теперь годится только на начинку для лаваша)
и думает, что поиски, возможно, будут безрезультатными.
Самая тупорылая смерть на свете: не была уверена, что меня убивают, так что и убегать не стала. Премия Дарвина достанется ей вне очереди.

[indent] Когда Нэнси в самом деле уходит, Одре резко становится совсем не по себе, и это «не по себе» теперь имеет к паническому желанию понравиться максимально косвенное отношение.
Она совсем не уверена, что еще хочет ему нравиться. Куда больше ее привлекает тот вариант, где он обращает на нее примерно столько же
(ноль)
внимания, сколько на Нэнси.
[indent] Red alert, повторить еще раз: на Нэнси, с ее-то кукольным личиком и такой же кукольной непропорциональной фигурой.
Да один вид ее задницы в скинни-джинсах лишает дара речи примерно всех в радиусе пяти миль, и это если не заглядываться на сиськи, иначе можно еще и паралич схлопотать на месте. Одра не припоминает ни единого случая, когда хоть кто-то проигнорировал Нэнс
...и при этом решил знакомиться с ней.
Вариант первый, маловероятный: это любовь с первого взгляда, пора начинать придумывать имена их будущим детям.
Вариант второй, рабочий: если она сейчас не сбежит, к утру он снимет с нее кожу чулком и пустит на торшер.
[indent] Одра улыбается так, словно успела словить инсульт — правый уголок рта несколько раз дергается и не поднимается вверх, а уходит куда-то в сторону, перекосив лицо.
Он недавно опрокинул в себя как минимум стакан виски, а теперь предлагает кого-то подвезти, и что-то подсказывает ей, что это не пустой пиздеж, а растущая хер знает откуда уверенность в том, что он может себе это позволить. Риторический вопрос номер тридцать шесть: что еще этот тип себе позволяет и как далеко заходит это чувство безнаказанности.
(риторический, потому что проверять она не хочет: новые зубы в таком возрасте уже не вырастают, а новые внутренние органы не вырастают вообще ни в каком)
[indent] Разглядеть что-нибудь в кухне не удается: дверь открыта не полностью, парень перегораживает почти весь проход, а на доступной ее взгляду площади нет ничего подозрительного.
Ни луж крови, ни кровавых отпечатков — Одра вновь косится на дверь, проверяя, — ни чужой селезенки. Ни самого Ричи, в любой из доступных кондиций. Ушел?.. Своими ногами?..
В это хочется верить, но ей что-то мешает. Например, скомканная футболка, блядская улыбка и совершенно недвусмысленный комментарий о том, что вечеринка не станет веселее. В окно он его, что ли, выкинул?..
(одра ловит себя на том, что у нее голова идет кругом сразу во всех смыслах)
[indent] Выдавить вразумительный ответ или хотя бы пошевелиться она попросту не в состоянии; так и стоит, каждую секунду переводя взгляд с чужого довольного лица на чистый кусок кухонной зоны и обратно.
Самая правильная стратегия поведения из возможных — вежливо покивать, извиниться и попрощаться, тут же вернувшись куда-то, где есть свидетели. Одра наивно полагает, что если поблизости окажется хотя бы Нэнси, то все точно будет в порядке.
(это ведь так работает?..)
(главное, не спрашивать ричи)
Потом она оценивает расстояние между ними и приходит к весьма неутешительному выводу: если он захочет ее схватить, она и трех шагов сделать не успеет.
Одра очень не хочет, чтобы ее кто-то хватал.
Одра, если ее трогают без разрешения всякие странные люди, умеет только проваливаться в ступор, максимально близкий к клинической смерти, а это всяко не то, что может разнообразить вечер кому бы то ни было из здесь присутствующих.
[indent] К тому же, ей еще надо понять, что происходит: мозг цепляется за разрозненные фрагменты и никак не может соединить пазл. Если Ричи не пустили на фарш, то почему он не поднял истерику на всю квартиру? Если Ричи пустили на фарш, как он успел замыть кухню и спрятать тело?
Одра еще раз приглядывается к футболке, край которой слегка разворачивается, когда парень кидает ее из руки в руку, и на этот раз вполне отчетливо видит расплывшееся на ткани багровое пятно, ни капли не похожее на те мелкие капли, которые остались на ее собственной одежде.
Большое такое влажное пятно. Дотронься — и на пальцах останется легкий след.
(нет, спасибо)
Такой же, какой остается на его, когда он протягивает ей ладонь. Всего один небольшой потек крови на внутренней стороне, но с белой кожей контраст выходит разительный. Одра снова улыбается так, будто ей свело челюсть после анестезии, и убеждает себя, что это просто осталось от ножа.
Это ведь она ткнула лезвием в Ричи.
Конечно, тот залил все кровищей, а Курт в ней измазался, пока...
(версия про пластырь чуть не заставляет ее нервно всхлипнуть)
[indent] Одра медленно зеркалит жест и смотрит на мелко подрагивающие пальцы. Потом — на том, как ее ладонь тонет в его, какой-то непропорционально крупной. Вместо того, чтобы как-то себя успокоить, она думает, что Курт — если это правда его имя, — вполне может придушить ее одной рукой.
Вдохновляет, блядь, по-страшному. Преимущественно на суицидальные мысли.
[indent] Глубокий вдох.
Она напоминает себе, что приперлась без приглашения в дом потенциального уголовника, который когда-то там барыжил и по жизни выглядит как убийца сорока человек, и все было нормально.
Она все еще может сделать над собой усилие, оскалиться в ответ, выдать коронное «привет, я Одра» и подписаться одновременно на кафе, две пиццы с ананасами и пьяные поездки по центру Эдинбурга, пока их не закроют в ближайшем отделении полиции.
...или не может.
(в декабре у нее еще не было ни окр, ни стремительно развивающегося птср, ни всяких прочих ссср)
(в декабре ей было нихерашеньки не страшно и очень даже весело)
(и двейн ее совсем не пугал, хотя, кажется, честно пытался, лишь бы она только съебала)
Курт ведет себя с точностью до наоборот и явно хочет, чтобы она осталась.
Как Ричи?..
[indent] Нет, блядь, нужно все-таки это проверить. И соблюсти приличия.
[indent] — Я О... — короткая пауза, и она вдруг запоздало ловит себя на желании представиться вымышленным именем. Спустя секунду становится очевидно, что маневр разгадан и уже не прокатит: достаточно короткой заминки, чтобы это стало очевидно. Одра нервозно сжимает пальцы и сразу же заставляет себя расслабить руку, пока ей ее нахрен не оторвали приблизительно по локоть.
(я видела фильм, который начинался...)
Блядь, думает Одра, заглядывая Курту в глаза.
— Одра, — обреченно признается она вслух.
[indent] И делает то, за что проклинает себя буквально в ту же секунду: на остатках какой-то полубезумной, из ниоткуда берущейся смелости проскальзывает в кухню, якобы к стойке, на которой по-прежнему лежат ее сигареты с зажигалкой.
Нихера.
Ни Ричи, ни частей Ричи, ни багровых рек, которые могли бы из него вытечь.
Одра медленно сглатывает, любуясь безобидно водруженным на подставку ножом, на котором не то, что крови — отпечатков, кажется, и то нет, только гладкая полированная поверхность идеально чистой ручки. О том, что теперь Курт перекрывает ей единственный выход, а поблизости больше никого нет
(можно почти не сомневаться: нэнси настолько хорошая подруга, что никто и не появится)
она старается не думать.
С чего она вообще взяла, что Ричи как-то дополнительно пострадал. Скорее всего, ушел возмущаться куда-нибудь с перебинтованной ладонью, да и все, пока она бродила по двум этажам в поисках Нэнс, а пиздеж Курта — просто способ повеселиться над впечатлительной малолеткой.
Господи, Одра, ну ты и дура.
[indent] Еще один глубокий вдох.
Она оборачивается и обводит кухню неловким жестом.
— А где... тот придурок? Твой друг?
(они же тут все знакомы между собой, да?..)
— С ним все в порядке?
[indent] Голос у Одры дрожит точно так же, как и руки.

[indent] В полном.
Он говорит — «в полном», подразумевая «ну конечно, Ричи жил, цел, здоров, занят своими делами». Точнее, Курт говорит только первую часть, а остальное она тут же додумывает, потому что по части игнорирования реальности с ней не сравнится даже знаменитая собака в горящем доме; Одра отлично справляется с тем, чтобы существовать в той версии действительности, где у нее все в порядке.
(прям как у ричи)
Все, что не укладывается в эти рамки, ее сознание безжалостно фильтрует, обрезает и отбрасывает; недостающее — читает между строк или интерпретирует любым удобным образом, лишь бы получилась красивая картинка. Одра не хочет собирать пазл из имеющихся деталей, задавать вопросы, ответы на которые ее заведомо не устроят, и докапываться до правды, от которой ее, как минимум, стошнит. Если бы складывание слова «вечность» из букв ж, о, п, а считалось олимпийским видом спорта, она бы забрала все три медали.
(ты как? — все нормально)
[indent] А потом Курт решает продолжить. Одра шумно втягивает воздух, ухватившись за край разделяющей их барной стойки; стискивает пальцы так, словно собралась унести кусочек на память, и опускает голову. Смотрит исподлобья, когда он напоминает ей про нож и разрезанную ладонь Ричи, даром что не скалится: ой, не так уж все и было серьезно!
(сука, сука, сука, зачем ты все портишь!)
(перестань)
(и, кстати, простите?..)
[indent] — Я сделала?..
Одра вдруг решает, что не так уж ей и страшно. То есть она, конечно, трусиха, любительница хватать панические приступы на ровном месте, а еще иногда от страха пытается выйти в окно — ладно, это было всего один раз, так что не считается, — но это ни капли не мешает ей еще и взрываться по малейшему поводу, как три тонны тротила.
Тем более, что он ее еще и обвиняет. Вы только посмотрите.
ДА ОН ЕГО САМ ТОЛЬКО ЧТО УГРОХАЛ.
(стоп, что?)
(ничего)
(блядь)
[indent] От возмущения у Одры заканчиваются слова и кислород. Потом она запоздало замечает собственные руки и секунду-другую тупо хлопает ресницами, разглядывая подсохшие пятна; скребет запястье ногтями и поспешно кидается к раковине,.
Внутри нарастает иррациональное беспокойство, на этот раз не имеющее ничего общего с резонными опасениями на тему «мам, мне тут маньяк может голову открутить» — про Курта она вообще практически забывает, размазывая по ладоням сперва жидкое мыло, а потом еще и средство для мытья посуды.
Ей нужно это убрать — Одра намыливает руки чуть ли не по локоть, опускает взгляд ниже и со стоном топает ногой, как ребенок, которому не досталась желанная игрушка в хэппи-милле: мелкие брызги на футболке заметны, только если приглядываться, но ведь заметны же.
И теперь она лишний раз напоминает себе, что они там есть.
Может, и на юбке тоже.
Может, и...
[indent] — Прости, но мне срочно нужно домой, — она нервно улыбается, растирая руки кухонным полотенцем с таким усилием, что кожа тут же загорается алым.
Ей срочно нужна новая, свежая одежда.
А еще душ. Часа на два. Можно на три. Можно на три с половиной. Пицца — это, конечно, мило
(нет, сам ее жри)
но навязчивые состояния идут на пользу диалогу еще меньше, чем ненавязчивые намеки на угандошенного Ричи.
На Ричи, к слову, ей уже вообще насрать.
[indent] — Ты, кажется, вызывался меня подвезти?.. — вдруг уточняет Одра, вспомнив, что на такси у нее денег тупо нет, а Нэнси собирается домой не раньше, чем через несколько часов.
Вот пусть и.
К тому же, номер машины можно будет скинуть по пути, и пусть только попробует не так дернуться в ее сторону — вряд ли в Эдинбурге есть хоть одно живое существо, которое, случись что, не сможет сожрать Двейн Висконти.
(ой как она классно все придумала!)

[indent] Одра немного грустно думает о том, что в каком-то смысле ее тотемное животное, кажется, чихуахуа — та, у которой вся анатомия укладывается в «50 процентов ненависть, 50 процентов дрожь», — потому что она или нервничает, или преисполнена к миру бодрящей ненависти, или испытывает обе эмоции одновременно.
(а вместе с ними еще штук пятнадцать, потому что выбрать какую-то основную опять забыла)
[indent] Конкретно сейчас ей даже удается смириться с тем, что она ничерта в этой жизни не понимает и, возможно, не поймет. Одра просто фиксирует всю странную херню, которая происходит вокруг, и на всякий случай перестает искать ей адекватное объяснение — кто вообще сказал, что оно существует.
Ричи? Хуй с ним, с Ричи.
На Курта болт забивать немного рано — хотя бы потому, что он находится рядом, а не черт знает где, — но от вереницы бесконечных «почему», «зачем» и «хрен ли тебе от меня надо вообще» она отмахивается ради собственного хрупкого душевного равновесия. Меньше вопросов, меньше ответов, меньше поводов для паники.
Мысли закручиваются по спирали вокруг ублюдской грязной футболки, край которой она нервно теребит в пальцах. Одра уже знает, что не будет ее стирать, просто выкинет, как то платье, которое Моран заставил нацепить в приват-руме.
(она вспоминает его «танцуй» и совершенно искренне жалеет, что тео не может прямо сейчас поменяться местами с ричи)
Или как те шмотки, в которых она была, когда решила поискать приключений в баре и, блядь, нашла.
(тех ребят она бы тоже махнула с ричи, не глядя)
[indent] Если так подумать, то вместе с Филом и парой школьных уродов
(привет, деннис, как тебе те скрины с моей вебкам-трансляции, успел разослать их всей параллели, сукин ты сын?)
список тех, чью преждевременную кончину она не против отпраздновать бутылкой шампанского, уже содержит добрый десяток имен. Одра мрачно и пьяно ухмыляется, напоследок оглядывает кухню еще раз и пожимает плечами.
Шутки шутками, вопросы вопросами, а за пять с небольшим минут ни один человек не сможет кого-то прикончить, убрать следы, спрятать тело — в кухне по размерам подходит только холодильник, но что-то подсказывает, что Ричи она внутри не отыщет, — и даже прическу за это время не попортить. Одра делает единственный логичный вывод: по всей видимости, Курт его обо что-то пару раз приложил, и, судя по тяге к бессмысленному насилию, с Висконти они могли бы поладить в первые три минуты знакомства.
(«смотри, этот чувак только что ни за что отпиздил парня, в которого я засандалила нож» — «проходи, родной, располагайся, хочешь пива?»)
[indent] Зачем только надо было так загадочно все это обставлять? И почему он так уверен, что Ричи ничего никому не расскажет, если на его месте любой нормальный человек сразу же обратится в полицию?..
Ладно, проехали, она-не-хочет-об-этом-знать. Курт пообещал, что избавит ее от проблем, а не добавит, так?
(хотя, возможно, она просто не расслышала)
Одра вздыхает и, продолжая тихонько скрести ноющее запястье, идет следом. Ну, как минимум, ей не придется переть пешком на другой конец города — а Висконти, конечно же, снимает квартиру ни разу не в центре. Осталось понять, пустит ли он ее вообще на порог, или воспринял смс-ку с просьбой отъебаться чересчур всерьез.
Это было бы неловко.
[indent] Окончательно ее подбадривает выглянувшая из просторной гостиной Нэнси, которой Одра на всякий случай коротко машет на прощание, а потом максимально беспалевно
(...наверное)
показывает в сторону Курта. И без того огромные кошачьи глаза Нэнс расширяются, как озоновая дыра над Антарктидой: можно не сомневаться в том, что даже если она выпьет пять шотов текилы сверх того, что уже в себя опрокинула, то на утро все равно будет помнить, с кем видела подругу в последний раз.
Глядишь, и фоторобот поможет составить, если Одру через месяц в непрозрачном пакете из северного моря вытащат. Шутка.
[indent] От перехваченной по пути пиццы она действительно отказывается, только фыркает себе под нос, когда Курт проглатывает второй кусок сразу вслед за первым — сын Спарды тебе там, часом, не родственник? Помнится, даже фанфики такие на тамблере выкладывали: Данте и Триш, Данте и Леди, Данте и Пицца Чили. Обоснуй, кстати, у последнего пейринга был самый прочный.
(нет, одра не смеется)
(она даже в зеркале себе не улыбается, это вам показалось)
[indent] Тихо звенят ключи с небольшим брелоком. Одра поворачивает голову на звук сигналки, видит автомобиль и понимает, что ей в самом деле нужно бежать, не оглядываясь.
Потому что если на тебя с нихуя обращает внимание парень с внешностью рок-звезды и такой тачкой, вариантов не так уж много: или он вампир, или припизднутый садист, или твоя фамилия Кардашьян.
Так вот, она не Кардашьян.
И никто в Эдинбурге точно не вампир.
Сечете?
[indent] Одра, конечно, никуда не бежит, потому что если об этом узнает Нэнси, то прикончит ее на месте, да так, что останки вряд ли удастся идентифицировать даже по стоматологической карте. Назвав адрес, откидывается на спинку и задумчиво осматривает салон.
Интересно, если она тут что-нибудь поцарапает и продаст почку, этого хватит, чтобы расплатиться?.. Она фыркает снова, но намек на улыбку тут же исчезает. До Одры плавно что-то доходит. Или ей кажется, что доходит.
Кое-где она уже видела мужика с дорогущей машиной, который доебался до нее просто потому, что его это веселило. Одра поворачивает говору и смотрит на Курта взглядом, которым можно заморозить горячий источник.
[indent] — Это какие-то приколы Морана?.. Он тебе сказал все это устроить? — голос нервно и зло звенит.
Ну да, могла бы и раньше догадаться.
Кто ж еще мог захотеть потрепать ей нервы, если не Тео.

[indent] Как только ее вжимает в кресло, Одра догадывается, что ляпнула что-то не то, и тут же ловит новый приступ паники. Он ведь не угрохает их обоих, просто разозлившись на какую-то ерунду?..
Ей кажется, что ответ она уже знает: у Курта, если делать выводы из того, что он успел сказать и сделать за время их более чем непродолжительного знакомства, явно есть некоторые проблемы с головой. Отпиздить Ричи? Как ни в чем не бывало заказать пиццу? Свалить с вечеринки, чтобы подвезти черт знает куда первую подвернувшуюся телку, которая скорее словит эпилептический припадок, чем отсосет в качестве спасибо?
Да он больной.
[indent] Неясно, дело в его интонациях или в ее разыгравшемся воображении, но от ненавязчивого «кого?» снова пробирает дрожью. Одра сжимает побелевшие пальцы на бедрах и мотает головой: никого, солнышко, совершенно никого, ты только скорость сбавь, оллрайт?
Судя по выражению его лица, хер там, а не оллрайт. Она тянется было за сигаретами, но тут же отказывается от этой идеи: закуришь в таком салоне, и никакой суд по правам человека не поможет.
Может, это карма.
Колесо сансары делает оборот и выдает ей одного психопата за другим: то Висконти, который на ровном месте галлюцинирует так, что мама дорогая, то вот... здравствуйте, подскажите, как проехать кукухой.
(он, кажется, и инструкцию написать в состоянии)
Одра чуть слышно вздыхает и пытается выдавить улыбку — девочки ведь должны улыбаться. Особенно если ничего больше не умеют: если на свете и есть эдакие шикарные дурочки, которым достаточно накрутить на палец локон волос, похлопать ресницами и попросить закурить, чтобы с зажигалками выстроилась очередь на сорок пять человек, то она к ним не относится. Единственное, что у нее получается с природным блеском, граничащим с талантом, так это провоцировать скандалы.
Ну еще прописываться в чужих квартирах и разводить чужих мужей на дурацкие покупки вроде грифельной доски и трех сковородок.
(что значит нахуя? будешь возмущаться — купишь четвертую)
[indent] — Забей, ладно? И извини, я не... — она неопределенно пожимает плечами, не испытывая большого желания посвящать Курта в свои проблемы. Ей самой-то о них лишний раз думать не хочется, не то, что с кем-то обсуждать: Одра по-прежнему считает лучшей тактикой игнорирование любой херни, которая с ней перманентно случается. Не видел, значит, не было.

(фил учит ее быстро, буквально парой хлестких фраз, стоит ей неосторожно чем-то поделиться)
(«детка, ты закончила трепаться?» на первый раз; «милая, сделай одолжение, завали», когда до нее почему-то не доходит)
(справедливости ради, о своих делах он помалкивает тоже — до того самого дня)

[indent] В горле пересыхает. Одра еще раз оглядывает пропахший пиццей салон автомобиля — теперь уже в поисках воды, — но ни в подставке, ни на заднем сиденье ее не обнаруживает и тянется к бардачку раньше, чем успевает подумать, что неплохо бы спросить разрешения.
Как обычно.
Воды там, разумеется, нет, и набор поначалу кажется стандартным: жвачка, зажигалки, еще одна пачка сигарет, презервативы, пара зарядок, какие-то бумажки из тех, что лучше не выкидывать в окно на полном ходу. Сбоку — знакомого вида упаковка таблеток. И еще одна, которую она раньше видела только в аптечке у матери, страдающей охуеть какими мигренями. И еще.
(одра бросает на курта косой взгляд, задумавшись, что вот эта поебень, наверняка, рецептурная)
Куча обезбола в сочетании с повышенной температурой — она все еще помнит, что у него до странного горячие руки, — не самое адекватное поведение и какая-то гиперактивность бонусом: картина вырисовывается почти понятная.
И очень страшная.
[indent] — Тебя кумарит?.. — Одра в лучших традициях решает ляпнуть первое, что приходит в голову, и вдруг понимает, что очень не хочет услышать положительный ответ.
Как минимум, потому что Курт сейчас за рулем.
Ох, блядь.
[indent] — Я могу попробовать решить эту проблему, — все-таки, несмотря на нервозность, ей становится почти весело.
Смотрите-ка, она тоже умеет прикинуться доброй феей-крестной.
Только пусть сперва довезет ее до места назначения без происшествий.