У каждого в жизни бывают дни, когда раздражает буквально всё. Вот только кого-то раздражает урезанная премия, дороговизна очередного айфона или отсутствие на прилавке любимого мармелада со вкусом перепелиных язычков... Меня же раздражает отсутствие работы, перспектив, какой бы то ни было еды в холодильнике
и холодильника, кстати, тоже. 

Как и жилья, блллять, в целом. 

Мамочка говорит: солнышко, ты так вырос, и так дурно влияешь на младшего брата! и столько жрешь! и полиция приходила трижды за последний месяц! 

Интересно, в кого бы это, ма?
Может, не надо было рожать от первого, кто позвонит в дверь? 
(я ни капли не жалею о своем рождении, но лучше бы это был разносчик пиццы, блллять)
(был бы деливери-боем)
(ах да, я, блять, уже)
(но вообще-то я больше похож на того робота-алкоголика)

Стоило Льву перестать разучивать гаммы вместо ужина, так сразу - Каспар, Каспар, ты во всем виноват, Каспар!..
(мам, прости пожалуйста, но ты своего младшего сына вообще видела? он прозрачный и костлявый, как ребристый гандон! еще и с усиками) 
(зато длинные холодные пальцы пианиста и художника, и бледная кожа, не видевшая солнца) 
(я всего лишь один раз дал ему выпить колы... с ромом... треть литра)
(а блевал он на весь литр, имею сказать - сплошной перевод продукта) 

Вот чего-чего, а продукты переводить я не могу себе позволить, н-да. 

Я, Каспар Кирай, без пяти минут инквизитор, доставляю пиццу - где-то месяц, пока не сцепляюсь с клиентом, которому пиццы явно, блять, хватит, если он не хочет умереть в сорок от атеросклероза и банального ожирения.
(в смысле ему шестьдесят?)
Я гружу вещи в авто с кислотной надписью типа “Ваш переесд - наша проблема!”
(ни с чем другим у вас проблем больше нет, да, ни с одной буквой?)
Я выгуливаю собак. 
(чувствую себя как в академии)

Я крашу ебучую стену. К валику постоянно прилипает какое-то дерьмо вроде пыли, мусора и собачьей шерсти.
А, не, это моё.

Валик оставляет разводы и проплешины, и это бесит. 
Желудок прилипает к позвоночнику, и это бесит.
Воняет опезденительно - ацетоном и каким-то растворителем, - и... ха-ха. Это бесит. 

Кирай, крась ровнее!
Кирай, ты не так держишь!
Кирай, ты не так дышишь!

Мне все больше начинает казаться, что я не сраную стену крашу, а разрисовываю тонкими узорами потолок Сикстинской капеллы.

Каспар, Каспар, Каспар... я как будто в академии - снова. Не в лучшие её моменты. 
(а бывали лучшие? вроде там все равномерно хуево)

Я хочу пить и курить в любой последовательности; я откладываю валик (встряхнув - брызги плюются на стену, оставляя пузыри, которые мне еще час перекрашивать, ну бллляаааать) и, подхватив новое ведро краски, ухожу, пока никто не заметил.

Сука, а ведро-то где?..

...судя по медвежьему реву, кто-то нашел его первым. Почему-то мне смешно. Хрен его знает, почему. Мне всегда смешно, когда надвигается... что-то.

Что-то вроде туши, которая только что смешно замахала крыльями в попытках не упасть.

Раньше я его здесь не видел. Хрен моржовый. 

- А нехуй в облаках витать, пташка, - поджимаю губы, усмехаюсь, - Ты так-то, блять, на объекте - под ноги смотреть не пробовал, или тебе сразу выдать премию Дарвина?

Эй, а че замолчали-то все?..

Отредактировано Kaspar Kiraj (2020-05-01 01:05:35)

Я вообще-то спокойный парень...
когда сплю.

А я не сплю. Я охуеть как не сплю. И мне не снится ни валик, ни брызги черной краски на полу (похоже на место преступления - вызывайте полицию, застрелилась Бетти Буп!), ни этот мужик с конской залупой на том месте, где у него должна быть голова. 

Я не знаток, но выглядит очень похоже. А когда рот открывает, так и вовсе не отличишь. 

Эй, чувак, остынь, я случайно, я уберу, - так я должен сказать, наверное. Должен был - минуты две назад. А теперь бык надвигается на меня с энергией локомотива. Только очень медленного. И разрисованного какой-то херней.
(но вот этим-то он как раз не отличается от товарного поезда) 

Ни о чем не жалею. Не я же сбил эту чертову банку.

Чувак, если ты думаешь, что я отступлю хоть на шаг, то ты очень сильно ошибаешься. Во-первых, не хочу и не буду. Во-вторых - у меня там сзади как бы моток проводов, а у меня, в отличие от некоторых, на плечах голова, а не безглазый хрен. 

Чувак, мне не страшно ну примерно никак: можешь не играть желваками и не сжимать кулаки, перекатывая мышцы. Оставь эти спецэффекты для официанток в семейной_кафешке, в которую ты наверняка ходишь уже лет десять (по субботам) и заказываешь одно и то же: сэндвич с говядиной и стаут. Твои спиногрызы, наверное, счастливы, когда ты валишь на работу - интересно, сколько раз в месяц к тебе наведывается социальная служба? 

В этом возрасте людям же положено иметь спиногрызов? 

В смысле, не иметь, а заводить, вот что хочу сказать; ту же мысль, вероятно, хочет донести до всех социальная служба. 

Кажется, хочу есть. 
...нет, ну какой же охуевший. То есть я за его залупоглазие еще вкидываться должен, да?.. Я вообще-то ни разу не Красный Крест и не подаю инвалидам - даже умственным. 

Тем более умственным. 

- Не понял, - вскидываю бровь, - Развел дерьмо ты, а виноват я? 

Отпинываю несчастную банку с краской. Она катится, катится, катится, оставляя за собой маслянистые круги... и возвращается ко мне по плавной дуге.

Я бы хотел быть этой баночкой с краской, чтобы вжжжжж - и вернуться в исходное состояние. Потеряв моток нервов, конечно, но вернуться - без последствий. 

Но... 

Если бы я мог, я бы доучился в академии, как ни больно это признавать. Передаю привет переносице Драйдена. 

- Ага, усек. А пососать не завернуть, чел? - с пинка отправляю банку краски быку прямо в коленную чашечку.

Блять, какая прекрасная работа, яебал, и клоуны-дегенераты тоже интересные.

Я, блллять, опять не очень понимаю, что я делаю. Точнее... я понимаю, что я хочу заставить этого мудака сожрать эту банку и даже (ужасно!) без кетчупа; аж зубы сводит от зрелища, как он нарезает ребристую жесть тупящимся с каждым пилящим движением ножом...
(нет, чувак, жесть сегодня нарезаю только я)
(кусочек за мать твою шаболду, уронившую тебя со скалы и сказавшую оп ля слава богу)
(кусочек за отца твоего членодевку) 
(и за жену твою - вероятно, глухую, слепую и с отсутствием обоняния)
(и будущую вдову, к тому же)
(ну не, ладно, это перебор)

Я к чему: я мирный парень и понимаю, что хочу деструктивных вещей; ну, типа, знаете, уничтожить что-нибудь красивое, хотя данный конкретный случай к красивым... мнэээээ...

Но я напрочь не понимаю, зачем я это делаю. 

Конечно, можно над этим призадуматься крепко-крепко, напиться, поплакаться, сходить к психоаналитику (может быть, Кирай, это подсознательное желание причинить вред себе и уничтожить себя как личность из-за чувства вины? - да ну нет, меня просто все бесит)

Ты меня, сука, раздражаешь, и я хочу сделать тебе максимально больно - и, желательно, без последствий. А вокруг куча свидетелей, напряженно замерших в молчании. 
(кстати кто ж ты все-таки, сука, такой? не видел тебя раньше) 

Я хочу, а я - оп-ля! - раб своих желаний. 

И стоит он тут такой, в охуительных штанах. 
(нах)
(всяко лучше, чем было, сладкий)
(обращайся)
Хватается за коленку, затем - за банку...

КАКОЙ ЖЕ ТЫ СУКА ДУШНЫЙ И СКУЧНЫЙ 
ЕБТВОЮ МАТЬ 
ТЫ ДУМАЕШЬ, У МЕНЯ РЕАКЦИЯ КУСКА ХЛЕБА И Я БУДУ ЭТО ЖРАТЬ??

Округлый жестяной бок врезается в мою ладонь - расслабленную, - всем своим весом. Почти приятным, если бы ей не придали ускорения клешни одного уродца.

Ты думаешь, татуировки делают тебя сильнее, как Аанга? 
Разве что синее.

Перехватываю банку. 

Ну вот, очередной сорокалетний мужик хочет, чтобы я свалил... да что ж такое-то. Прям на роду написано: Кирай, это не твоя целевая аудитория, - а я все тянусь и тянусь. 

Потягиваюсь - банка в руках, как, мать его, драгоценная ноша. Учитывая, что её мне предстоит жрать и ею же платить за комнату - недалеко от истины.   

И все из-за несдержанного пиздоглазого уебка. И речь не обо мне. Я не пиздоглазый. Вон же - баночку поймал.

Баночка, баночка, что в ней, угадайте... 

- О’кей, - пожимаю плечами с деланным равнодушием, - Банка, говоришь, теперь моя? 

Ха-ха. Ахахахахаха! Блллять, че ж так смешно-то. 

- ...значит, могу делать с ней всё, что захочу.

А хочу я легким движением руки облить придурка с головы до ног остатками краски. Моя банка, что хочу, то и делаю. Я ж раб своих желаний, епта.

Бллллять, как хорошо-то резко стало. Моральный оргазм. Ничуть не связанный с сорокалетними мужиками, ага.

Теперь уже со спокойной душой разворачиваюсь и иду нахуй - в смысле, спускаюсь по лестнице, ведущей на улицу.

Чао, уебаны.

Я спускаюсь походкой Ди Каприо, и мне хорошо. Счастливый я, однако, человек - потому что свободный. От работы. И материальной ответственности. Это придает легкости шагу и пиздинку (искринку) - взгляду. 

Пошелнахуй. В смысле, свободен. 

Но, сука, не от долгов и арендной платы. 

Счастливая баночка еще при мне: я разворачиваюсь и на ходу кидаю её в стену. Звон пустой жести перекатывается, перекатывается, перекатывается по лестнице. Шаг, другой - вижу электрогенератор. Блллять, надо было в него банку кинуть. Шуму - больше, спецэффектов - больше, материального ущерба - больше. Сплошные плюсы.

Вы ж меня не оформили. Какая мне нахер разница? Никаких обязательств: стой и вазюкай валиком. Вжж-вжж. Вжж-вжж.
(кажется, я и тут залажал)
(ну, оно того стоило)
(лицо этого чувака было похоже на пеннивайза, только реально смешного) 
(ненавижу скримеры) 

Знаете, я и сам своего рода скример. 

Смотрю вниз: руки испачканы краской, футболка тоже в брызгах, благо, она из категории “какую не жалко”. А мне - никакую не жалко. На меня с футболки грустно смотрит заляпанный Дорожный Бегун. Пытаюсь оттереть самые большие пятна, но делаю только хуже; пальцы слипаются. 

Дорожный Бегун показывает мне язык. 

Я слышу топот за спиной, который превращается в пыльный бум - чьи-то двести фунтов мяса решили срезать путь?.. Кха. Бетонная пыль оседает на языке. Считаю: раз.

два.

Ему осталось полпролета до столкновения со мной. Я оборачиваюсь, чтобы встретить его

лицом
СУКА
ПРЯМО ПО ЛИЦУ 
ПО МОЕМУ
ЛИЦУ

Я почти слышу, как хрустит моя переносица; я почти чувствую, как лопается кожа 

СУКА ДА КАК ТАК-ТО
ТЫ ЧЕ ТАКОЙ БЫСТРЫЙ

Я Каспар Кирай, и я проебался: а) с оценкой противника; б) с оценкой расстояния; с) вообще со всей этой ситуацией, потому что вместо того, чтобы развернуться и превратить рожу залупоглаза в открытый мясной пирог херовой пропеченности

я просто валюсь по инерции вниз по лестнице, в процессе звучно приложившись затылком о бетонную стену. 

Прям как в жизни: один раз ошибся - и уже катишься в бездну под тяжестью своих проебов.

Вот только, сука, проеб не мой. Если брать совсем выше, то это проеб несчастной женщины, родившей на свет этого... этого...

Я не знаю, в висках горячо, и я переступаю по ступенькам без всякого контроля - лишь бы не кубарем. Блять, больно. И обидно. Но больше больно. Уж с чувством обиды-то я справляться умею, а вот нервные окончания мне пока неподвластны. 

Реву раненым кабаном - ну, кабанчиком, - и с трудом ловлю пальцами кусок арматуры, торчащий из пола. Вцепляюсь в него, чтобы удержать равновесие. Вот чего-чего, а в партер я с этим челом переходить вообще не хочу. Что-то мне смутно подсказывает, что это дерьмовая идея. 
Я, кажется, удержался. Драйден мог бы мною гордиться. 
Ровно на раз-два-три секунды (примерно столько Драйден мною гордился в общей сложности за время обучения): проштампованная туша валится на меня, и мы летим дальше, как снежинки 

хуежинки

на детском утреннике.

Пол меняется местами с потолком - благо, все к чертям собачьим бетонное и серое, и большей частью неразличимо, - и обратно. Я успеваю разглядеть его лицо. На его лице - краска и моя кровь. Кровь. Кровь. Ненавижу пропускать удары в лицо. Всегда выглядишь плохо. Видишь плохо. Чувствуешь удар, слышишь хруст и каждый раз молишься - лишь бы не зубы.

Лишь бы, сука, не зубы.

Я ударяюсь локтем - боль простреливает до самой ключицы; ну просто, блять, везунчик. 

Я максимально не хотел (не люблю, не хочу, не буду) переходить в партер - тем более с ним, но... напомните-ка, когда хоть раз мои пожелания учитывались? 

Примерно никогда. И вот - я лежу на ледяном бетоне, а фактически на мне - совершенно незнакомый мне мужик. 

Я охрененно не люблю такого панибратства. 
Я бы понял, если бы ты был килограмм на двадцать-тридцать меньше, и с размером ну хотя бы вторым, и вообще женщиной, но.

Ты не женщина, чувак.
Ты уебан. 

А уебанов бить не зазорно.

Плюю в рожу: н-на, больше красок в твой мир, детка; с силой толкаю в левое плечо, разворачивая на бок, и наношу раз-два-три-четыре быстрых и жестких ударов в район ребер и печени.

Я чувствую его сбившееся дыхание едва ли не на своем лице. Сука, что ты такое жрал на обед? Я тоже хочу. 

Фыркаю - брызги разлетаются.

Надеюсь тебе, сука, больно - мне тоже больно. 
Надеюсь, у тебя дерьмовая печень - у таких, как ты, она распадается на желтые лоскуты годам к шестидесяти. 

Блллять, лишь бы не зубы.

Мне, кажется, не нравится работать маляром. Вот прям пиздец как не нравится. В следующий раз, когда мне в службе занятости предложат на выбор красить стены или идти на шоссе - пойду на шоссе. Да, блллин, побегу, под завязку накачанный радостью от открывшихся перспектив и пенициллином. 

Дружеский (да нихуя) совет, чел: если ты бьешь кого-то по голове, то бей уж наверняка, до кровавых соплей
(а нет, претензия снята: именно их я только что и вычихнул, бллллять - угадайте, в чью рожу) 
и потери сознания.

В противном случае это больше, сука, злит. Это больно! Это бесит до чертиков, до танцующих перед глазами мушек - тоже, кстати, кровавых!

А что здесь не кровавое? Здесь кровавое нахрен все: ты, я, одежда, руки, а местами и пол; почти вся (ну ладно, вся) кровь - моя, что не добавляет мне ни спокойствия, ни сдержанности. 

МНЕ НАХРЕН МОЖЕТ СКОРО КРОВЬ ПРИДЕТСЯ СДАВАТЬ ЧТОБ ПОЖРАТЬ
А ТЫ ВОТ ТАК ЕЁ РАЗМАЗЫВАЕШЬ ПО СВОИМ ЩЩАМ ЗА ЗДОРОВО ЖИВЕШЬ

И БАНОЧКА, МММАТЬ ЕЁ, НИХРЕНА НЕ СЧАСТЛИВАЯ
ЛУЧШЕ Б В ГЕНЕРАТОР БРОСИЛ
ЛУЧШЕ Б Я ЕЁ ТЕБЕ СКОРМИЛ 

Я пытаюсь закрыться, но из-за того, что лежу в позе этих французских девушек, попытки мои напоминают возню навозных жуков; толку - нихрена, одно дерьмо!   

БАМ - в глазах темнеет на пару секунд, в ушах - звон, а потом картинка проясняется - для того, чтобы я мог увидеть снова приближающуюся банку (сука, ты серьезно??)
БАМ - я чувствую солоноватый привкус во рту;
БАМММ!

...вообще-то драки редко бывают долгими: пара ударов, клинч, партер. Если все не закончилось еще раньше - нокаутом, например. Что-то пошло не так: мы сразу начали с партера. А дальше куда, чудила? Покатимся в ад? Горите, сосиски?..   

Я отталкиваюсь от него, еще раз пробивая в левый бок, под ребра, в мякоть, - откатываюсь, промаргиваюсь... только сейчас ощущаю, насколько пол приятно ледяной. Поднимаюсь на ноги рывком - быстро. Колено отзывается щелчком. Я почти выпрыгнул, как чертик из табакерки. Куда, зачем... окружающие звуки сливаются в высокочастотный писк. Моя голова - наглухо испорченный приемник. Только не думай, что это твоих рук дело. Даже не надейся. Может быть, инопланетяне до сих пор не вышли с нами на связь только потому, что выскочили на мою волну; послушали сводку новостей за две тысячи семнадцатый - и решили, что Земля не стоит ни спасения, ни даже гуманитарной помощи.

Надо отдать ему должное: скрипит зубами, хватает ртом воздух, а держится. Печень - это очень, сука, больно. Почти как банкой по голове, урод. Хотя че уж - всю боль я прочувствую позже, может, через десять минут, может, через пару часов. Насколько хватит адреналина. 

А у меня его пока что дохуя. Но от крови мутит немного. Че ж ты там мне такого с лицом наделал? Скальп снял?.. Бллллять, ну тогда меня даже на шоссе на работу не возьмут.

Я плыву. Секунду, другую, третью. Я нахер отгоняю от себя долбаные альпийские луга. Драйден, чтоб его черти ебали, давно бы уже снес мне челюсть - за время такой паузы можно поспать, пожрать и удовлетворить жену. Речь о тебе, эй. И что ты теперь сделаешь своей баночкой? Поставить её в колумбарий? 

Да хера с два, моя банка, сам сказал.

Мой взгляд падает на груду арматуры и мне снова становится весело; чуть ржавый прут царапает кожу. Я выбираю тот, что подлиннее. Я, нахуй, вообще не хочу с ним сближаться. Хахаха, хоть что-то длинное случится в его жизни. Вот насчет длины жизни я бы поспорил. Длины?.. А, продолжительности, да. 

Дорогая банка вышла, а?

Я размахиваюсь и бью куском арматуры в сведенные для защиты головы предплечья. 
Я размахиваюсь и бью куском арматуры в болезненно напряженный живот - это трещат ребра или твое самолюбие?.. 
Я размахиваюсь и чувствую, что на моей руке кто-то висит. 

Людей становится резко больше.
Выключите свет, они на свет лезут.

Они наваливаются на меня: один висит на плече, второй - стискивает запястье, и это, кстати, уныло и вообще пиздец, потому что пальцы у него едва смыкаются в кольцо. Где ж вас таких нарожали, откуда ж вы выперлись такие? Мрррррак. Если бы встретил вас год назад... охх, что бы я с вами только не делал - аж глаза закатываются от попыток представить. 

Разжимаю пальцы, железный прут со звоном падает на бетонный пол. Тот, татуированный, даже содрогнулся от звука - снова. Рефлекторно. Забавно, ага. Вздрогнул как собака, услышавшая выстрел. Или как ребенок, услышавший хлопок двери - отец пришел.   

Да никто тебя уже не трогает, чел, не плачь, расслабься. Я вот расслаблен. Поднимаю руки, раскрываю ладони - дескать, вот, смотрите, я безоружен и вообще-то мирный, - и пытаюсь понять, что у меня с лицом. Нет, я не сдаюсь, ха. 

Я просто даю понять, что не сделаю вам ничего плохого, пока вы ведете себя хорошо. А если этот утырок в красной косынке еще раз перекрутит мне кожу на руки до жжения, то я очень сильно расстроюсь. 

Ты у меня на эту арматуру сядешь, о’кей, сладкий?..

У меня из носа течет какое-то дерьмо. Даже не уверен уже, что это кровь. Больше похоже на гной и мозги. Если бы было чему течь, ха. 

На секунду мне становится страшно, что я его нечаянно... ну... убил или покалечил. В Академии в этом нет ничего необычного или сильно страшного: да кому нахер нужны эти щенки? Правильно, никому. Даже собственным родителям.
(сплевываю под ноги)
А вот его наверняка хватятся. У него наверняка есть семья, жена, родители, вся эта херня социальная. Его защищает закон - в моих глазах защищает даже лучше, чем его же мышечный корсет или кости. 

Оххх блять. У меня сводит живот от ледяного предчувствия, когда он замирает на полу - распластанный, как освежеванный баран. Да я лучше застрелюсь, чем сяду. Только не снова. И это будут не десять лет. И перспектив не будет совсем.

Он ржет. Отхаркивается кровью, дышит, как овощ на ИВЛ, но ржет. Значит - живой.

Выдыхаю - длинно и с облегчением. 

Кто-то пытается меня скрутить. Бллллять, убожество, даже смеяться не хочется от такого. Только плакать. Прикасаюсь ладонями к лицу: кровь скользкая и горячая, а носом дышать почти невозможно. Я похож на Вейдера, только не калич. И без сына. Слава богу. 

Я не предпринимаю никаких - вообще никаких, - попыток к сопротивлению. Разве что не даю заломать себе руки. Не-а не-а, обойдетесь. 

Я, кажется, поплыл. Вот сука. 

Я протягиваю свободную руку кашляющему ущербу - но не для рукопожатия, не-а. 

- Банку отдай, пидорас. Мою банку.

Мой смех доносится до меня же через ватное облако. Меня знобит. Мне не дают упасть.