исайя находит описание своего состояния в десятках книг художественного жанра. депрессия, которая подкроватным монстром сжирает его из ночи в ночь. она как монстр страшный. как бес. как дьявол, который свои руки красные жмёт около затылка люкке. кажется, что весь мир перевернулся и без возможности возвращения на возрастную точку.

мир исайи ритмично рушился под самые стойкие биты из колонок. исайе казалось, что разбиваться уже было некуда, но с каждым днём давление всё нарастало. из неприметного серого мышонка исайя превратился в одну из самых популярных груш для битья в своей школе. когда-то это не сильно мешало из-за ощущения слабой защищённости и всего того, что у люкке когда-то было.

когда-то было:
знакомый, который легко перерос в стадию чувства дружбы и какой-то метафизической лёгкости, от того, что хотя бы кого-то исайя может заинтересовать. что есть кто-то с кем исайя может перекинуться парой фраз.

тот, с кем исайе было на пять процентов больше комфортно, чем с родной матерью.

когда-то было:
мужчина, который выслушивать всегда был готов. которому можно было рассказать всё, что тяжёлым грузом на сердце. что всегда сильно болело, но после духовный бесед люкке всегда ощущал себя свободней.

николас и святой отец.

они оба слишком резко и беспричинно исчезли из его жизни. исайя такое наблюдал лишь в любимых маминых мыльных операх и потом этот сюжет растягивался на несколько сезонов вперёд. исайе кажется, что он попал под прицел какого-то актёрского каста и теперь играет роль мальчика-жертвы, которого все бросили.

люкке чувствует себя уличной собакой, которую подобрали к себе домой на пару недель, а потом выбросили из-за ненадобности. просто щенок надоел. просто у щенка не тот окрас и вообще порода какая-то не такая. просто ну не нравится. люкке чувствует себя щенком, которого всё же разлюбили.

николас был первым, кто заметил исайю, а теперь игнорирует его просто на постоянке. они сидят по разные стороны баррикад церкви. когда-то давно вечно сидящие рядом и так близко, что соприкасались коленями, а сейчас настолько далеко, что эта пустота просто разъедает исайеву душу изнутри. он хочет покаяться, хочет на колени опуститься, чтобы наконец все его грехи забрали.

николас же не общается больше с ним, потому что исайя сделал что-то не так [он уверен в этом на несколько сотен процентов, но узреть проблему он никак не может, а торн помочь не хочет].

исайя люкке разбивается, бросившись со скалы.

по воскресениям исайя разбивается с гулким звуком. в церковь ходить теперь больно. мама непонимающе расчёсывает ему непослушные волосы, отец поправляет манжеты на белоснежной и такой же хрустящей рубашке. для них эти службы что-то сокровенное, что-то необходимое и важное, с годами исайя думает, что всё так из-за того, что родители сами в курсе, какие грехи совершают.

как измываются над сыном.
как сделали из него посмешище в школе.
как просто испортили ему жизнь как только дали её.
[исайя каждый вечер смывает грим клоуна и приходится тратить слишком много мицеллярной воды на ватном диске].

а на службе взгляд прикован всеми замками и железными прутьями лишь в одну сторону. там, где обычно исайя с николасом сидели. там где нико постоянно доставал своими вопросами странными. там где впервые назвал его сокращённым именем, хотя так точно делают только очень близкие люди или друзья.

а были ли они вообще друзьями?
[иса глаза опускает на свои кроссовки и думает, что он та лишняя грязь на носке левого кросса. что-то мерзкое. что-то гадкое. что-то слишком противное].

служба заканчивается и родители уходят первыми, окликнув сына, но он не слышит.

и предпочтёт вообще больше никогда не услышать. пять минут назад он сказал ей, что хочет пойти со своим другом. только ей-то важно привлечь всеобщее внимание.

мне страшно, нико.

рука сама тянется схватить. протянуть руку к ближнему своему. полюбить ближнего своего, как брата своего. исайя держит торна за локоть, хотя никогда бы себе такого раньше не позволил.

только после разрешения.
после нужных вибраций голоса и утвердительного «да».

но сегодня что-то сломалось.

мне страшно, нико.

— николас. мы можем поговорить? пожалуйста, николас.

он опускает его, но на глазах почти сразу же начинают наворачиваться слёзы от больше жалости к себе и огромного непонимания всего.

нико, ты же должен знать хотя бы что-то. поговори со мной.

как прежде.

— я чем-то обидел тебя? пожалуйста, скажи мне, что случилось. я-я-

мне страшно, нико.

исайе не хочется жить в таком мире. слишком жестоком и таком неправильном. он всегда устало смотрит на него и никак не может сфокусировать собственный взгляд, чтобы наконец твёрдо стоять на ногах. мама совсем не видит или просто не понимает состояния сына. для неё это просто этап взросления. просто какая-то мелочь, которая превращает из скромного и вечно смущающегося маленького мальчика в зажатого и немого мальчишку четырнадцати лет отроду. матери исайи не так важно состояние сына, ей главное, чтобы он дома был сразу же после уроков школьных. ей главное, чтобы он кушал, иногда улыбался вымученно и всё. главное, чтобы находился рядом, а уже в каком именно состоянии — без разницы; исайя закрывается в себе, прячется под школьными учебниками и в собственном растянутому в рукавах свитеру. тот самый свитер, который покупался мамой пару месяцев назад, но уже весел слишком мешковато и неуклюже. тощая спина некрасивой дугой замирает за партой. отросшая чёлка попадает в рот и щёки постоянно чешутся из-за боязни щекотки [из-за страха прикосновений чьих-либо].

ему хочется быть нормальным школьником — с десятком друзей, несколькими внеклассными кружками и постоянными играми в приставку с кем-нибудь. ей хочется разговаривать и плести языком столько возможных диалогов, чтобы после них уходить уставшим. ему хочется обнимать, получать тепло и ощущать его на собственной молочной коже, как когда-то было. исайе хочется провалиться в прошлое. окунуться в озеро прошлого и больше никогда не выныривать. не нужно больше кислорода. не нужно больше будущего и настоящего, хочется лишь обратно. на несколько лет назад, когда на детском лице светилась смущённая изредка улыбка, а не отзеркаленная от матери фэйковая.

нужно же быть нормальным.

учителя любят люкке — тот всегда выполняет каждое домашнее задание, всегда может ответить на любой вопрос по теме, только вот отвечать у доски — нет. он всегда знает ответы на многие вопросы, но никогда сам не поднимет руку, чтобы ответить. никогда не выкрикнет ответ. никогда не привлечёт к себе внимание, потому что без него куда легче жить. проще. прямее. лучше.

без хора и прежней жизни как-то тяжело. это сдавливает цепкой хваткой у горла, а на тысячу вопросов так никто отвечать ему не хочет. мистер гейз покинул город по неизвестным причинам, а николас… исайя чувствует себя добрым призраком каспером, которого всё это время видели, а вот щелчок и всё. магия пропала и он вновь вернулся во всё это неприятное скользкое и нестойкое клубничное желе. исайя люкке чувствует себя привидением, потому что николас больше ису не замечает.

николас ису не замечает.
николас ису не видит.
николас ису отталкивает
каждый
божий
раз.

и ответов не даёт на ту самую тысячу вопросов, которые исходят со рта исайевого.

(прости меня).

исписанная тетрадь с новым конспектом по истории закрывается.
спрятать тетради и учебик в рюкзак.
рассчитать время за сколько приблизительно будет выполнена вся домашка на следующий день.

и вновь и вновь разочаровываться в себе, потому что его одногодки скорее всего после школы заглянут в макдак и будут есть картошку по скидке. встретятся в парке и будут гулять в течение нескольких часов. буду веселится, пока исайя дома будет заперт.

из мыслей вырывает сильный толчок в плечо и исайя лишь жмурит глаза от боли, а после в такой же тишине пытается как можно быстрее собрать все упавшие принадлежности с пола. он видит как на него смотрят несколько адских гончих из самого ада. заглядывает своими гипнотическими голубыми глазами в темноту, которая раздувается в невообразимые размеры. исайя метает взгляд и видит знакомые кроссовки и всё тот же взгляд впивается сперва в чужие ноги, а потом и в чужое лицо. николас торн по-настоящему очень красивый парень, исайя всегда наблюдал за ним со стороны. как тот растёт и именно нико всегда был на полголовы выше. красивее. круче. лучше. николас именно тот тип мальчишек, по которым обычно одногодки исайи сохнут в американских подростковых сериалах. тот самый мальчик, за которым толпы бегают. тот самый мальчик, который не обращает своего внимания на таких как исайя люкке — неудачников.

взгляд отводит и щёки краснеют не то от возмущения, не то от собственного бессилия в ситуации. лучше как всегда сбежать. уйти. и как можно быстрее. смотреть на торновских гончих боязно — кусаются и свои пасти слишком широко разевают.

— пустите меня, пожалуйста.
голос такой тихий и неуверенный, сразу подразумевающий то, что скорее всего после просьбы последует немой злостный отказ. но исайя всегда пытается сделать всё по-хорошему.

сделать всё правильно.

когда он поднимает с колен, то один из старшеклассников толкает его ещё раз — намного сильнее и больнее. чужая рука сжимает своими жилистыми пальцами светлую копну волос и тянет. тянет резко на себя, а потом вновь отталкивает так, что исайя падает на свои треугольные коленки.

исайя люкке молчит.
[только сильнее закусывает губы, чтобы не кричать от боли. не привлекать внимание. затаиться. спрятаться от всех].

— отпу-
следующий удар и до того разбитыми костяшками впивается по исайевской скуле.
у люкке твёрдое удовлетворительное по физкультуре, благодаря лишь хорошим оценкам по другим предметам и справке от занятий. физическая под готовка, которая на критическом «0», говорит о том, что всё легко в этот раз не пройдёт.

что в этот раз придётся матери объясняться. и давиться собственными слезами перед этим, чтобы к матери прийти в более нормальном и привычном меланхоличном виде.

пацан по имени сандер — громоздкий вид и вечно кричащая об опасности табличка над головой; исайя руками старается закрыть своё лицо. ему плевать сколько будет синяков по телу и сколько потом придётся обрабатывать ран дома, но чтобы с лицом всё было нормально. без припухлостей и новообразований. чтобы мама не задавала лишних вопросов, чтобы ничего не спрашивала и не давила, как обычно.

исайе хочется сбежать.
сбежать куда-то подальше, чем в свою комнату.

от всего.

исайе хочется быть ближе к
богу
святому духу
и чертям под землёй, один из которых носит карнавальную маску с лицом николаса торна
[только тшш, исайя в это никогда не поверит, лучше не дразнить].

доверчивые мальчики должны внимать любому слову и забирать с руки незнакомца вкусные конфеты в пёстрых обёртках. доверчивые мальчики на любые просьбы отвечают словом «да» и клянутся перед господом, что это милостынь. доверчивые мальчики смотрят своими ангельскими глазками на мир и видят лишь яркие цвета. и даже в самом чёрном и устрашающем — есть что-то яркое и тёплое. доверчивые мальчики думаю лишь о хорошем и думают, что это им воздастся, они думают о хорошем радужном будущем с сладкой ватой, которая тает во рту. они думают, что жизнь — это дар божий.

исайя думает всё тоже самое и знает, что бог всегда подкидывает какие-то задачи и это далеко не математика младших классов. что-то тяжелее, что-то с одуховленным смыслом и подавляющее совсем немного. исайя знает, что бог подкидывает каждому человеку задания, которые он в обязательном порядке должен выполнить, чтобы ближе к господу стать и перешагнуть через себя, вступить на путь истинный. исайя верит во всё это и продолжает в раковине вымывать одну из своих однотипных футболок, которая запачкана красными пятнами.

исайя маме говорит, что это гранатовый сок.

исайя говорит на кровь из собственного носа, что всё поправимо и всё наладится. что всё будет хо-ро-шо, что это испытание, которое он, исайя люкке, должен преодолеть.
исайя на кровоточащую губу говорит учительнице, что всё хорошо и он сходит в медпункт [но он там не был ни разу, просто не зачем, нельзя, запрещено, табу].

исайе хочется быть ближе к богу, чтобы тот свою светлую руку могучую опустил ему на затылок и наконец поделился всеми учениями своими. исайя лишь перед сном читает молитву, ходит с родителями в церковь и почти каждый день отнекивается от матери после вопросов «а что это за пятно у тебя на одежде, исайя?».

он слышит этот голос — высокий и слишком звонким, он пронзает не только ушные перепонки, но и проходит через всю нервную систему. она поражает мозг. калечит его ещё больше, хотя на нём уже столько ран и сам человек уже давно барахлит, но почему-то держится [на молитвах господу].

николас ни в чём не виноват.
(вообще никто никогда ни в чём не виноват. все мы дети божьи и ошибки наши — это всего лишь очередной тернистый путь, который был по ошибке выбран. нет в мире ни злых, ни хороших, ни правильных, ни неправильных. есть лишь дети и каждый из них ученика господа и всё идёт по заданному времени. всё будет хорошо. с нико всё тоже будет хорошо).

главное же, чтобы с нико всё было в порядке.

«нико, а ты сам в порядке? всё ли хорошо у тебя?»
[исайя тогда мнётся и краснеет от ощутимого давления и стыда, но вопрос свой не задаёт — боится].

вдруг николас вновь разозлится как тогда?
вдруг николасу вообще не нравится, когда исайя разговаривает с ним?

вдруг…
исайя зацикливается на этом «вдруг» и в итоге делает несколько ошибок в лёгком тесте по английскому. исайя впервые не обеспокоен своими баллами и вообще ничем другим, только тем самым николасом торном, который учится на один класс старше и с который иса переодически встречается в школьном коридоре. тот самый николас торн, с которым исайя хоть и никогда не чувствовал себя защищённым и вообще в безопасности, но чувствовал себя гораздо комфортней, если знал, что у собственного плеча — никовское. с нико никогда не было чувства безопастности и полной защиты, но он всегда был рядом. всегда. тот самый мальчик, которые впервые сам заговорил с исайей, дал ему прозвище, дал ему просто всё в чём он так нуждался и что же в итоге сейчас?

теперь каждый день после последнего урока, исайя старается собрать свой рюкзак как можно быстрее [без привычного — поправить мешковатую кофту, поправить капюшон, прицепленный к курточке, поправить лямки рюкзака]. исайя старается теперь каждый день как можно быстрее выйти из школьного здания, потому что здоровяк сандер не отстаёт от него. преследует и постоянно пытается запугать [что выходит всегда на «отлично»].

он перепрыгивает несколько ступенек и старается как можно уверенней идти и делать шаги по шире, но за худой спиной уже доносится знакомый свист и дерзкий тон голоса, который вечно заканчивался очередными словами-паразитами или руганью [смысла исайя не знает, но иногда слышал такие же слова и от отца, когда тот случайно ударялся или резался кухонным ножом на кухне].

сандер догоняет ису слишком легко и быстро. хорошая физическая подготовка и привитая дерзость не позволяет парню проигрывать даже в собственной псевдоигре. исайю такие люди чаще всего пугают. они такие с ритмичными шагами и постоянной целью перед собой. у люкке такого никогда не было, честно говоря.

— мне очень нужно идти, пожалуйста, можете хотя бы сегодня не трогать меня. прошу.
[исайя в ритме сандеровских шагов произносит эту фразу каждый день, переживая просто «день сурка»].

но когда первый удар сразу же начинается с кулака и с исайевского лица — игра заканчивается так и не успев начаться. друзья за спиной сандера издают лишь громкие смешки.

иса падает на асфальт и больно стукается головой о бордюр, но это же ещё не всё, верно?