- ISTROV  VALENTIN ALEKSEEVICH -
[Истров Валентин Алексеевич]

chris evans

Дай тебе говно и палки
Выйдут ветки да дерьмо

___________________________________________________________
[indent] Связи: о родственниках ничего не известно

Биография:
       — Говорят, твоего отца скрутило кгб?
Валентин улыбается и небрежно пожимает плечами; он хочет выглядеть загадочно, но выглядит по-детскому нелепо.

Он не ебет, где его отец. На самом деле ему так похуй, где его отец, но дети позднего СССР уважают бандитов и в тайне мечтают быть такими, как они. Дети позднего СССР, запертые в приютах, где растет то самое никому ненужное революционное настроение, готовы принять каждого под свою опеку, если ты заслужил этого. А Валентину всего семь лет, у него вся жизнь впереди, в приюте, а значит приходится делать вид, будто его отец — мастер преступного мира, что аж самого КГБ гонялось за ним столько лет.
(спасибо, пап, хоть где-то ты не испортил мне жизнь)

В СССР таких на удивление много. Наверное, сказывается климат и Магаданский шарм. Валя еще не знает значение этого слова — слышал где-то от воспитательниц — но кажется, что оно очень сюда подходит.

У них свой мир, отличающийся от того, что был за воротами. А в каждом мире, естественно, были свои законы.
Валентин вписывался. Точнее, ему повезло вписаться и не оказаться там на краю с отбросами, которые вряд ли выйдут в реальность не сломленными.

Его усыновляют в девять. Женщина говорит, что знала его мать, женщина что-то лепечет о здоровом будущем, а Валентин лишь закатывает глаза. Та женщина говорит, что у него тяжелый взгляд, как у его матери, она говорит, что это неправильно и нужно больше улыбаться. Валентин лишь пожимает плечами и почти плачет, когда прощается со своим домом. В приюте терпимо, в приюте много друзей и тех, кто действительно его любил и уважал.
Та женщина увозит его в Москву и говорит, что больше никто не обидит его, что теперь-то он сможет получить то хорошее счастливое будущее. Валентин не верит. С доверием вообще выходит как-то тяжеловато, но деваться вроде бы и не куда.

А потом он находит выход.

Он не плохой кандидат в Академию, пускай и с английским у него напряженно. Но Россия це Европа, а значит у него тоже был шанс. И шанс он старается не проебать.

Хаудуюду — это все на что его хватает в общении со сверстниками. Иногда проще одному, да и до сих пор от него веет этим шармом русской глубинки. Тоска и безнадега, не хватало только водки под кроватью и краюшки черного — Валя любил аутентичность.
Но со временем пришло понимание, что одному сложнее. Волк-одиночка из него был хуевый, да и те быстро погибали без своей стаи.

Свою стаю он нашел, собрал из говна и палок, почти что опекал их, тех самых что были на границе отсева, но умудрялись переходить порог. Не все, конечно же, а к выпуску их и вовсе осталось только двое.

Было сложно подчиняться, потому что непривычно, потому что приют, потому что русский бунтарский дух не уходил и не хотел оказаться забытым. Но это все искоренилось. Уничтожилось под ноль под конец Академии, и единственное, что он не забыл — свой родной язык и тот самый северный магаданский шарм. Правда, авторитетов он так до конца и не обрел.

В уже Россию возвращаться уже не было смысла. Там были Росгвардия, ФСБ и мистический дух КГБ с этими ГУЛАГами. Хотя, конечно же, хотелось. Сбежать обратно на родину, потому что все же не це Европа и до этого очень и очень далеко. Но амбиции побега горели в священном костре инквизиции, так что Валентин не сопротивлялся.

Три года Лондоне, а после — Эдинбург. Валя не очень понимал повышение это или куда, но не сопротивлялся. Было спокойно, как-то умиротворяюще в квартире с маленькой корги и работой. Одиночество было для него, все же, приемлемым вариантом.
А потом появилась Она. Призрак из лондонского прошлого.
(— привет милый, пока милый, посмотри какие глазки, правда вся в отца. кстати, ее зовут Циан.
ну спасибо)

Маленькой ошибке молодости было пять лет от роду, отвратительный характер и «пап, а что такое умопомрачительно». Валентин сдался. Тест на отцовство, бумаги об удочерении и обещание матери приезжать раз в неделю
(спойлер: она не сдержала)
заняли всего полгода. А потом начался его маленький ад вперемешку с диснейлендом. Он понятия не имел, как воспитывать детей. Да он и себя бы не воспитал, если бы не Академия, а Циан росла такой принцессой, что казалось бы, они никогда не найдут общий язык.

Но они нашли. Сначала в шесть, когда она только-только приспособилась, а после в тринадцать, когда она перестала бить посуду по любому поводу.
Валентин подозревал, что всем дерьмом в характере она пошла в мать, но после разбитой уже им тарелки понял, что нет.

У них был идеальный тандем в который позже вписался Гилкрист. Вале он казался до смешного мелким с амбициями через край и этим самым «я все смогу». Валя не рушил это самое, только усмехался и трепал по голове, обучая.

Собрать свою стаю вновь оказалось до боли приятным.

А потом было задание. Какой-то сранный ключ, какая-то сранная дверь, которую не следовало бы открывать. Всего один шаг, который сломал его умиротворенную жизнь.

Это было так забавно. Вот ты делаешь шаг в две тысячи десятом, а вот ты заканчиваешь его делать в две тысячи двадцатом. Забавно, конечно, но не для него.

Он не сразу понял, что не так. Но отсутствие ключа и обветшалые стены с потеками от дождевой воды говорили о том, что он пробыл тут определенно не секунду.

Привет, Циан, Рэм, почему у вас ебала такие, будто бы я умер?

[indent] Что-то пошло не так: двенадцатого марта две тысячи десятого года был на задании с Кэмероном. Моргнул и оказался в двенадцатом марте две тысячи двадцатого года ни на грамм не постарев.

___________________________________________________________

Предпочтения в игре: я медленный калич. Но не сильно медленный. Пишу обычно от третьего лица без птицы-тройки, от 2к до 6к, могу удариться и в большее, но стоит ли?
Гей(м)-мастер трош, трош много и опасно. И верни меня в инквизицию, слыш
Судьба персонажа: в е ч н о гореть в геенне огненной