Чарли чувствовала свою вину. Собирала волосы в пучок и тут же распускала, до крови кусала губы. Набирала номер, что ныне находился уже в избранном, и ставила на громкую связь, пока занималась чем-то параллельно (например, выполнением домашнего задания от репетитора, нанятого родителями, дабы девушка не начала отставать хотя бы по самым основным предметам, не то что по профильным). Слышала в ответ лишь гудки, пока вызов не прекращался. У Чарли было много времени, которое она проводила дома, ведь оказалась под домашним арестом, сопровождаемым истерикой мамы, выговором от отца и молчаливым осуждением от холодной сестры, готовящийся к свадьбе летом, - у нее не было сил на чтение нравоучений. Спасибо хоть на этом.

Выбирать время для звонков приходилось тщательно: сперва Ходж бездумно звонила в любое время, стараясь не расплакаться от чувства вины; потом, когда это перестало быть таким болезненным, пришло понимание того, что Айла вообще-то прямо сейчас может быть на парах. С того момента звонки подстраивались под чужое расписание на сайте университета (о всяческих внеурочных занятиях и клубной деятельности она все же не додумалась). Несмотря на подобный подход, подруга детства трубку не брала, а потому в ход пошли длинные смс с просьбой простить ее. Без той красочности и эмоциональности, присущей текстам той, что не отвечала даже после сообщений.

Чарли упорно отмалчивалась, по какой именно причине ее отстранили от занятий, навлекая на себя еще больше злости. Не знала, делает ли так же Айла [хотя получала определенные выводы, исходя из того, что никто не звонил выяснять отношения]. Не ясно к счастью ли этого или к беде, ибо умалчивать что-то - плохо, но портить связи между семьями - так же неприятно.

Однажды она остается в доме одна, быстро одевается и спускается вниз, дабы самовольно вырваться из-под домашнего ареста и в будущем получить за это пизды. Натягивает на себя кепку и на ходу засовывает руки в рукава куртки. Садится на ближайший автобус и едет с двумя пересадками, изрядно нервничая не только от предстоящей встречи, но и от того, что почти никогда не передвигалась на общественном транспорте (либо автомобиль отца, либо такси).

Достигнув чужого дома с высоким забором, думает только о том, что скажет. Чуть не забывает достать из рюкзака коробку конфет, которую купила по пути, - с пустыми руками заявляться не хотелось. Звонит сперва в домофон и нервно смотрит в камеру. Женский голос радостно приветствует ее, что несколько утешает, но недостаточно. Еще секунда удивления [еще бы, ведь девушка не была здесь с тринадцати лет, кажется], и мама Айлы отворяет ворота, впуская дочь друзей на территорию. Не так богато, как жили Ходжи, но и далеко не бедно.

Буквально тут же, не дожидаясь, входную дверь открывает чужая мама, а Чарли неловко снимает кепку. Закрывает один глаз от солнца и смотрит на силуэт женщины в платье. Такой она ее и запомнила: до жути гостеприимной, гипер заботливой и суетливой. Чем-то похожей на свою мать.

За скромными обменами любезностями и приглашением в дом следует краткий инструктаж на пороге, словно та знала, по какой причине пришла девушка [верила, что дочки до сих пор офигеть как дружны с детских лет]. Чарли отмечает про себя с бледным от вины лицом, что миссис Хейторнтвейт заметила изменения в характере Айлы, но не получала ответов на свои вопросы. Полагала, что что-то произошло, но впервые не могла понять, что именно. По ее словам, дочь приходила и запиралась у себя, спускаясь лишь поесть. Такая вот невеселая история.

- Ох, - театрально по манере, но весьма искренне по сути вздыхает женщина, хватаясь одной рукой за лицо, - Может, это дела сердечные?
- ... Простите?
- Первая любовь всегда безответна.
- А-га... - запинаясь, соглашается и тяжело сглатывает.
- Айла, милая! Подойди, к тебе пришли гости! - громко зовет дочь, пока Чарли вешала куртку и вытаскивала из-под быстро натянутой ранее футболки кудрявые волосы.

- Привет... - поднимает руку, увидев замершую девушку, - Эм... Конфеты? - протягивает коробку резким движением обеих рук вперед.

Мать, видя это напряжение, никак не реагирует - вместо этого отправляет двух подруг в комнату дочери чуть ли не пинками.
Лишившись свидетелей, Чарли почувствовала себя беззащитной против чужой обиды, злости и разочарования.

- Ты не отвечала и я пришла извиниться. - коротко комментирует цель визита, смотря в сторону.

Чарли растерянно смотрит куда угодно, лишь бы не на нее. В этой комнате, как обычно, пахнет цветами - раздражающий и щекочущий нос запах лаванды и еще чего-то. Искать источник бесполезно: как ни принюхивайся, все рано лишь белые стены и гладкие поверхности. Ни намека на то, что называют "обычной подростковой жизнью". У Чарли в комнате висели гирлянды, мягким светом играющие на шторах и изголовье кровати. У Айлы в комнате стояли ровно тапочки.

Это не уютно, а скорее напрягающе. Разве белые стены не сводят с ума? Как Айла могла здесь хоть на секунду расслабиться?

Не находящий себе места взгляд таки цепляется за одну точку - она смотрит на бледные руки и тонкие пальцы, ныне опущенные вниз. Ее собственные не могли удержаться на одном месте: терли кожу на запястьях, разминали пальцы и постукивали по ноге. Чарли заметно нервничала, а тон голоса Айлы совсем не помогал (а должен?). Да, та имеет право злиться, но Ходж считала, что заслуживает хотя бы шанса загладить вину, тем более, что не желала подобного итога.

Глупая-глупая ревность. Айла ведь даже не понимает, что это было. Наверняка считает бывшую подругу последней тварью, цепляющейся без причины, да использующей собственное положение, чтобы ранить посильнее. И все бы было верно, если бы не то, что эта тварь стояла сейчас напротив и пристыжено молчала, чуть ли не поскуливая, аки нашкодивший щенок. Для чего все это? Для чего просить прощения и сбегать из-под наказания родителей, если Айла все равно считает, что никакого прощения быть не может?

Это был ее ответ? Это. Был. Ее. Ответ?

Чарли поднимает глаза на девушку уже с легким укором.
Они столько лет дружили, а та не удостоила ее даже смс с хотя бы типичным "все кончено"?
Да кто ее вообще отпустит?

- Нет. - четко отвечает и делает шаг вперед, - Непонятно. - кивок и еще пара шагов, - Молчание - это не ответ, Айла. - голос начинает дрожать, когда между ними остается совсем короткая дистанция.

Коробку конфет швыряют на пол - на этот безупречный и идеальный пол, создавая хаос в сухой композиции.

- Скажи, - эмоционально провоцирует, совершенно не желая, чтобы Айла на самом деле говорила, - Скажи же это. Это же так просто: "я больше не хочу даже видеть тебя, Шарлотта". - часто-часто дышит от зашкаливающего волнения.

Широко распахнутыми глазами смотрит в чужие, не находя там того, чего ищет. Ей казалось, что она единственная, кто этим больна. Прокаженная, разрывающаяся от чувства неправильности. Не в силах сказать то, что вертится на языке где-то лет с тринадцати.

[Прикусывает его до боли.]

В ней что-то явно достигало апогея. Что-то рвалось наружу, но натыкалось на стену из бетонных плит. Просачивалось через узкие щели и извращалось до не полунамеков даже, а до четверть намеков. Настолько намеков, что и сама не понимала, чего хочет от другой девушки.

Ответ был прост: всего. Однако настолько обширный, что все равно неприятно тянуло в груди.
Это недостаточный ответ.
Не тот ответ, что удовлетворит саму Чарли.
Нужно уточнить. Но что? Но как? Это нереально. Это то, о чем даже думать страшно.

Страшно потому что "всего" - это все, что может дать ей Айла, и даже то, чего та дать не может.
Сие написано в глазах напротив; в непонимании и немом укоре поджатых губ. Она не может дать все, поскольку не понимала, отчего произошло то, что произошло. Святая простота, цветочная наивность и рыжая ведьма с недостойными мотивами.
Рвущееся теплое чувство иногда извращалось до мерзких холодных поступков.

Чарли отводит взгляд вновь, так и не встретив искру понимания. Обходит подругу и идет к столу, дабы скинуть на пол вообще все, что на нем лежало. Без какого-либо нервного срыва или злости. Спокойно скинуть с малой долей раздражения. Слишком вылизано. Слишком идеально.

[Ты пришла сюда переворачивать все ее вещи?]
[Я пришла сюда за всем.]

Казалось, что теперь эта комната хотя бы чуть-чуть подходит ее грязному присутствию.

- Брезгуешь? - встречает с вызовом возмущение, - А меня брезгуешь? Я всегда была такой. Ты просто не замечала, что я всегда была такой мерзкой.
- Я не хотела, чтобы так вышло. Я не хотела. - с надрывом повторяет; впадает в истерику, - Но так вышло! - повышает голос, стирая пальцами слезы с щек, - Потому что я не достаточно правильная. Со мной всегда было что-то не так. - поднимает глаза к потолку, успокаиваясь, дабы не разреветься сильнее, - У тебя нет поблажек. У тебя только черное и белое. Именно поэтому мы никогда и не могли быть близки. Потому что я никак не могу тебе соответствовать, а ты никак не можешь спуститься с небес на землю. Вот и вся правда. Вот и все.

Айла настолько далеко, что ни разу за долгие годы не спрашивала, почему Чарли с ней не общается. Правильно, ведь легче сказать "я в домике" [в своей идеальной комнате] и ждать метеорита, залетающего тебе в окно.

Отредактировано Charlotte Hodge (2020-03-26 00:19:06)

По правде говоря, Чарли ожидала совсем другого с самого начала. Понимала, что накосячила по-крупному, но все равно наивно верила, будто все обойдется. Устраивала истерики и зацикливалась на себе, представляя в голове только единственный возможный вариант: сейчас Айла выскажет ей все, что думает, выслушает и поймет, что они обе были виноваты в том, к чему в итоге пришла их дружба.

Однако Айла отвечает все так же холодно, пусть и взволнованно. Весь ее вид приказывает убраться к черту и оставить в покое. Слова лишь подтверждают намерение, выражаемое глазами. Девушка не лжет, и что-то внутри Ходж обрывается и обрушивается вниз - от горла к животу; что-то, кажется, жизненно важное и необходимое. В любой другой бы ситуации молча ушла, прислушавшись к чужой просьбе, но не в этой. Стоит посреди комнаты в немом ужасе, глупо приростая к земле невидимыми корнями.

Все внутри кричало о том, что Чарли не может позволить себе уйти. Если потребуется, то потеряет всякое самолюбие и упадет к чужим ногам, но не уйдет, ведь это была настоящая зависимость. Абьюзер, неспособный отпустить свою жертву, находящий себе миллион оправданий и причин, по которым он был не виноват...

[А ты знала, Айла, что я...]

Что именно она была в центре любой компании (будь то школа или же университет), да всегда выслушивала фразы по типу "видели, как эта высокомерная сука посмотрела на меня? захотелось аж въебать".
Айла всегда была холодной по отношению к окружающим. Не замкнутой, не стеснительной и не бедной-несчастной-далее-по-списку. Чарли прекрасно знала, что если бы ее подруга захотела, то могла бы подружиться со всеми и быть очень популярной. Еще знала, что та никогда так не сделает. Потому что характер не позволял сдерживать мнение о других людях и ситуациях: если видит одноклассницу, что кажется ей глупой и поверхностной, то обязательно выразит оное своим взглядом, чем, несомненно, выведет кое-кого из себя.

- Я спросила у нее ответ на 23 вопрос, а она сделала вид, что не слышала. Какого хрена?!
- Забей, Молли. Зачем реагировать на мышку? Ее уже обидела жизнь достаточно.
- Да... Точно.

Это нельзя назвать каким-то хорошим покровительством, но Чарли никогда не позволяла кому-либо, кроме себя, обижать Айлу.
[Ты же не думала, что твои беленькие платьица не рвали, а обувь не крали из шкафчика только потому что твой папочка инквизитор?]
Никто никогда не спрашивал, но все точно знали: Айла неприкасаемая, потому что персональная добыча. Есть определенные границы (например, можно было громко возмущаться и обзывать мышонка), но пересекать их никогда нельзя было, как бы сильно не чесались руки.

Одна из подруг, ставшая настолько близкой, что называла себя во всех диалогах "лучшей подругой", позабыла об этих границах. Решила нарушить, думая, что для нее-то Чарли сделает исключение. Что-то вроде "игрушка моего друга - моя игрушка" [кажется, на самом деле там было нечто про жену]. Только вот она заблуждалась. Ныне сей конфликт вырос и стал причиной разрыва отношений.

Чарли чувствовала несправедливость. Понимала, что на этот раз оступилась и не смогла защитить Айлу (кто бы защитил ту от Чарли), но не понимала, почему девушка столь строга к ней и категорична.

- Я хоть раз била тебя? - спрашивает, разумеется, не имея в виду детство, - Я бы никогда не причинила тебе настоящую боль. - сводит брови вместе неосознанно, делая лицо намного жалостливее, - И сука, что сделала это с тобой... Она не моя подруга. И кланяться в ноги перед ней или передо мной не нужно. Не говори мне, что хочешь, чтобы я оставила тебя. Можешь обижаться, не разговаривать со мной еще хоть полгода, но я не хочу, чтобы ты прекращала быть моей подругой, Айла.

Потому что друзья бывают разные. Есть люди, с которыми тебе весело и хочется проводить каждую свободную минуту, а есть Айла, к которой можно прийти в любой момент с любой проблемой или новостью, независимо от того, сколько дней подряд вы не обменивались даже приветствиями. Это было больше, чем дружба. Чарли не хотела терять ее, но явно заигралась. Не получая никакого сопротивления, лишь сильнее сжимала хватку, пока не случился пиздец. Вполне можно упрекнуть ее в этой легкомысленности, глупости и жестокости, но та не умела выражать распирающие ее чувства иначе. Обычные методы с Айлой не работали и оказывались недостаточными.

Она не могла запретить той флиртовать, влюбляться или встречаться с другим, будучи подругой.
[Только будучи любовницей. Только будучи обидчиком.]
Она не могла быть настолько близкой, насколько хотела, будучи подругой.
[Только будучи любовницей. Только будучи обидчиком.]

В дверь стучатся и тут же открывают, обеспокоенно заглядывая внутрь. Глупо было рассчитывать, что миссис Хэйторнтвейт не услышит бьющиеся кружки и ругань. Ее выражение лица совсем точно такое же, что и в детстве, с той лишь разницей, что вокруг глаз появились лишние морщинки.

- Девочки, у вас все в порядке?
Чарли молчит, отводит взгляд в сторону, позволяя ответить Айле.
- Айла, твоя губа... Это ведь Чарли тебя ударила, верно? - она спрашивает без злобы, а совсем аккуратно и будто бы лаская голосом; не обвиняла, а лишь интересовалась.
- Да, - тут же отзывается именно зачинщица произошедшего, не давая и шанса ответить чужой дочери, - Я виновата, простите. - закрывает лицо руками, но не плачет, скрывая пунцовое от стыда лицо.

Не она ударила, но ощущала себя так, как если бы собственной рукой врезала.

Мама входит в комнату и, словно не замечая бардака и разлетевшихся во все стороны конфет, с грацией лани обходит мусор, дабы сесть на кровать и жестом подозвать обоих присесть по обе стороны от нее. Когда же те робко послушались, внезапно схватила их за головы и прижала к груди, поглаживая по волосам, аки маленьких детей. Чарли встречается взглядом с подругой и начинает отчего-то дрожать лишь сильнее.

- Что случилось? - спрашивает над их головами женщина.
- Это... Джим... - запиналась, не зная, как объяснить (отчего-то считала, что именно она и должна брать на себя ответственность за объяснение).
- Из-за мальчика, значит?
- Угу...
- Приревновала Джима к Айле?
- ............... Угу.
[Извините, миссис Хэйтонтвейт, но я жуткая лгунья. Немного наоборот.]

Она все же отпускает чужие головы, позволяя выпрямиться, а не ломать себе спины, наклоняясь к груди. Поворачивается к дочери и аккуратно проводит большим пальцем по разбитой губе, придерживая голову за подбородок.

- А тебе он нравится, Айла? - спрашивает у дочери прямо и твердо, заглядывая в родные глаза.
Чарли взволнованно смотрит за чужое плечо, пересекаясь взглядом с подругой. От этого перехватывает дыхание.

А затем отпускает, стоит той ответить.

- Когда я была молодая, - убирает руку от подбородка дочери и вновь садится так, чтобы девочки были по обе стороны от нее, - Нам с подругой нравился один мальчик. Потом он захотел дружить именно со мной, а подруга не приняла поражения и начала заигрывать с ним. И однажды мы с ней подрались прямо в спортивном зале, вы представляете? Все космы друг другу повыдергивали. И ничего, на следующий день прям помирились, дурочки две. Ревели жутко. - кажется, мадам ушла в воспоминания очень глубоко, - И вы не должны прекращать дружить только из-за какого-то парня, ясно? - девушка и не заметила, как та перешла на строгий тон.

За время сего эмоционального рассказа Чарли каким-то удивительным образом успокаивается и приходит в себя. Это и есть потрясающее свойство любой хорошей матери?

- Айла, бери Чарли, и идите в магазин за мороженым. - она обрывает возможные обсуждения сразу же следующей фразой, - Купишь еще масла. Я хотела пожарить рыбу на ужин, а наш папа опять вернется к полуночи. Так что дуйте, а я тут без вас приберусь.

Понимая, что им требуется время, встает с кровати и выходит из комнаты, скрывшись за дверью. Неизвестно, стоит ли она сейчас и слушает, но Чарли решает не испытывать судьбу, а потому молчит.

Поднимается первая и идет к окну, да открывает.

- Мне... Подождать внизу или ты...? - ей не очевидно, нужно ли Айле переодеваться, но испытывает дикое смущение при мысли, что та будет переодеваться при ней [однако на парах физкультуры оное не смущает совершенно].

Профилактическая прогулка до магазина оказывается для Чарли настоящей пыткой. С одной стороны, она мечтала о том, чтобы это поскорее закончилось, а с другой - желала, чтобы тянулось достаточно долго, пока сама решается сказать должное. К несчастью, время - не резина, которую можно было растягивать и сужать по собственному желанию. Потому минуты и дома летят мимо хоть и мучительно, но неумолимо - слишком быстро по мнению Ходж. Казалось, и тысячи лет не хватит, чтобы решиться сделать шаг навстречу примирению.

[Какого черта? Миссис Хэйторнтвейт приложила достаточно усилий для тебя, глупой, так будь добра и заверши начатое.]

Прежде чем решается, за нее заводит неловкий разговор подруга, сбрасывая тяжкий груз с чужих плеч. Про себя Чарли радуется такому стечению обстоятельств и смелости спутницы, но вновь испытывает резкий приступ недовольства и разочарования, ведь в очередной раз оказывалась слабее и глупее. Она шла сюда с вагоном решительности, но растеряла все почти мгновенно, а ныне и вовсе проглотила язык - совсем не такая классная, какой себе представлялась и какой хотелось быть. Не та, что может защищать Айлу, а уж тем более позаботиться.

Не знает, какие слова найти в ответ на последовавший затем вопрос. Молча смотрит впереди себя - не на девушку. Хочет сказать нечто ободряющее; опровергнуть ошибочное утверждение, которое сама же долгие годы вдалбливала в чужую голову, но опять... Опять не может разомкнуть челюсти, словно нечто крепко сжимало их. В душе царила буря, но пока что она не способна четко сформулировать то, что чувствовала и что терзало.

- Да, - наконец отвечает, когда та делает более верный вывод, - В нас. Или только во мне. - говорит так тихо и пришибленно, будто боится, что их почти интимный разговор услышат прохожие и сразу обо всем догадаются.

[О чем? Что они могут подумать? Чего ты на самом деле боишься, Лотта?]
Странно, но мысли в голове стали звучать поучительным и высокомерным голосом старшей сестры.
Захотелось язвительно заметить, что ее зовут Чарли. Уйти от ответа даже собственному внутреннему "я".

- Я была несправедлива к тебе. Вымещала злость за то, что сама не соответствовала своим же представлениям. Винила тебя в своей слабости. - говорит правду, но лишь с одной, более безобидной ее стороны, пока что оказываясь не готовой для иных сторон вопроса, - Я... Я... ААааа, - как-то неожиданно резко останавливается, оставляя подругу в недоумении, да чересчур громко растягивая возглас по тихому спальному району.

Хватается за волосы и взъерошивает их руками, делая из копны спутанных кудряшек настоящий хаос (страшно представить, как это потом расчесывать). Странное поведение - усталость от собственной рассеянности. Удар ладонями по щекам - лекарство от неуверенности.

- ААА, - кричит, по привычке делая все, что взбредет в голову, - АЙЛА ХЭЙТОРНТВЕЙТ - САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЧЕЛОВЕК ВО ВСЕЛЕННОЙ, ТАК И ЗНАЙТЕ! - продолжает голосить, заставляя далеких одиноких прохожих в шоке развернуться в сторону источника шума.

Это больше походило на Чарли, напоминавшую дикий огонь. Она делала безумные вещи, не считалась с мнением окружающих, а потому многим нравилась или наоборот была ненавистна - равнодушным нельзя оказаться. Могла без стеснения кинуть в детстве камень в сестру, к которой приревновала миленькую подружку, походившую на куколку. Без лишних сомнений перелезть через забор, да подтолкнуть на это Айлу, чтобы после показать на закрытой территории место, с которого открывается потрясающий вид на рассвет.

И сейчас Ходж не изменяла своему сумасшествию.

- ... ЛУЧШИЙ-ЛУЧШИЙ-ЛУЧШИЙ-ЛУЧШИЙ ДРУГ В МИРЕЕЕЕ, - выглядела ребенком, решающим проблемы по-детски, но так наиболее привычно.

Она замолкает резко и тяжело дышит, широко раскрытыми глазами пялясь на окна домов с недовольными лицами в них. Затем переводит взгляд на явно взволнованную таким дебильным поступком девушку и звонко смеется. Хватает за предплечье, тянет на себя и подхватывает за талию. Поднимает в воздух, делает несколько шагов так, а затем обессиленно ставит на землю, поняв, что явно погорячилась с идеей "нести Айлу на руках до магазина".

- Боже, а ты тяжелее, чем выглядишь, - раздосадованно и капризно выдает и долго-долго смотрит в чужое лицо, прежде чем ткнуть пальцем в нос, - Бип. Пошли, пока не стемнело.

Подхватывает девичью ладонь и несется по улице бегом, будто желая скрыться поскорее от всего этого: реальности, сложных отношений, взрослой жизни и растущей необходимости нечто менять. Потому что перемены могут оказаться к худшему.

- Ага, пусть сначала пройдет через мои суровые испытания, а затем, если достоин, то подумаю, отдавать ли такую красивую невесту, - на бегу то ли выкрикивает, то ли просто громко говорит Чарли, задыхаясь не столько от скорости, сколько от волнения, а также легкого вызова в голосе.

Наверное, она лукавила. В действительности же скорее бы украла невесту, нежели отдала кому-либо. Однако Ходж запомнила урок и обещала себе быть хорошей девочкой (не такой же, как Айла, но по-своему), а потому прикусила язык и отрезала эгоистичную ревнивую мысль. Подруга - не вещь, которую можно забрать или отдать. Пусть сама решает, что и кто по душе, остальное - шуточки.

В этом была вся Чарли, что способна завестись и взревновать с половины оборота. Таким людям хлеб в рот не клади, а дай поспорить со столбом или стенкой. Несмотря на новое обещание и выученные уроки, все окружающие до сих пор не перестали быть мысленными конкурентами и врагами.
Мальчишка в магазине, что на пару годов их младше (а то и на три-четыре)?
Что-то тот как-то слишком надолго задержался на Айле взглядом.
Мужчина, посигналивший бегущим подругам?
Что-то он уж слишком заинтересовался вполне обычной сценой; небось узнал соседскую девчонку и решил "поздороваться".
Езжай куда ехал, нечего смотреть.

- Ожидаемо, - шумно выдыхает, когда подруга отчиталась о переменившихся планах матери.

Готова была поклясться, что Айла на секунду словно испарилась, а затем возникла из воздуха, когда договорила с миссис Хэйтонтвейт. Ее возникновение за плечом провоцирует появление мурашек на спине. Послушно возвращая масло на место, Чарли уже не сопротивлялась, когда оной вздумалось потащить ее за руку. Хорошо, что успела по пути захватить жвачку с одного из стеллажей у кассы.

Три пробитых товара. Звон мелочи.

Они стоят у дверей супермаркета, но Ходж не спешит распаковывать свое мороженое, вместо этого неловко расправляя края пачки в руках. Изредка поглядывает на девушку, что, напротив, с желанием набросилась на свое угощение. На секунду замирает, прежде чем пойти следом.

- Месяц. Легко отделалась. - нехотя рассказывает, понимая, что просто промолчать нельзя, - Скоро появлюсь.

Чувствуя, как мороженое стремительно тает, молча протягивает его подруге и широко улыбается, показывая, что все в порядке, и она просто не хочет, а не ком в горле застрял. Вместо мороженого - жвачка, которую та кладет себе в рот, задумчиво жует и надувает большие пузыри (глупая привычка, оставшаяся с подросткового периода).

Наступила вторая фаза неловкого молчания. Любое упоминание, даже косвенное, тех неприятных событий приводит к подобному исходу.
И голос, кажется, звучит намного тише и пристыженней, хотя и вопрос был вполне простым.

- Давай сделаем небольшой крюк и прогуляемся? - предлагает внезапно, когда понимает, что до чужого дома осталось совсем ничего.

Получив одобрение, сворачивает на еще более глухую улочку, на которой дома как-то слишком резко перестали выглядеть богато и презентабельно. Большие насыпи гальки, сухая длинная трава за покосившимися низкими заборами, неубранные осенние листья и редко встречающиеся, но все же встречающиеся, трейлера.

А между тем солнце уже скрылось за горизонтом, оставляя светлый сине-серый вечер.

- Родители редко показывают нам все это, - произносит Чарли, описывая изменившиеся улицы, - Ходят слухи, есть места, где еще хуже. Гетто в Америке, например. Но мы ничего из этого не увидим, ведь нам, можно сказать, положили серебряную ложку в рот. - усмехается, говоря без лишней досады.

Глупо было бы убиваться по тому, что у тебя хорошая и счастливая жизнь, не правда ли?

Она внезапно останавливается около какого-то пустыря и лезет на очередную груду камешек, не пойми зачем. Ей же не пять лет... Хотя рядом с Айлой иногда казалось, что точно пять.

- Но даже так, не зная, какими бывают люди в действительности - те взрослые, которыми нас пугают, - мы смотрим на окружающее через призму привитых нам норм. Ты не видела настоящее гетто, но даже этот райончик, - спрыгивает с насыпи, - Кажется каким-то неправильным и опасным. Особенно в это время суток, да? Будто в любой момент вынырнут с ножом и отберут твое мороженое... Вкусное, кстати?

Сложив руки за спину, да пряча жевательную резинку под язык, подходит ближе, наклоняется и без спросу откусывает часть. Затем хихикает с набитым ртом, глотает и вытирает пальцами остатки мороженого с уголков рта.

- Вкусное. - кивает и продолжает идти куда-то дальше вдоль улицы, - Ты слишком предвзята к незнакомым вещам, Айла. Например, к тому, что я по-своему развлекаюсь.

Чарли определенно имела в виду походы по различным увеселительным заведениям, ведь для нее всегда существовало четкое убеждение: каждый развлекается так, как хочет, а также в меру своей испорченности. Айла читала книги, а Чарли любила громкую музыку и танцы под алкоголем. Ничего плохого, пока развлечение не становится смыслом жизни.

- Мы бы могли хоть раз... Ну... Сходить куда-нибудь вместе?

Наверное, в глубине души Чарли все так же эгоистично желала, чтобы подруга стала не просто частью ее жизни, но и полностью превратилась в ведомую - то, чего не получалось сделать много лет до текущего момента. Если бы Айла разделяла ее увлечения, то они бы точно нашли общие темы для разговора... Если бы Айла разделяла чужие увлечения, то, возможно, не казалась бы такой непрошибаемой и невинной. Может быть, задумалась о чем-то ином... О чем-то рядом с собой...

- Ладно, забудь, - замечает в чужих глазах смятение и тут же дает заднюю, - Глупость ляпнула. Пойдем домой.

Она не расстроена. По крайней мере, не показывала этого. Давно смирилась, что полярность их характеров - вещь неизменная. Глупо подстраивать под себя и ломать, если человек оного не желает.