- KOMNOL RENULF BALFOUR -
[Комнол Рэнулф Бэлфор]

bradley james

Нет ничего под твоей кроватью. Нет ничего в шкафу.
Нет ничего в коридоре. Вокруг тебя нет ничего. Смирись. ©

___________________________________________________________
[indent] Связи: Renulf Balfour - отец.
Netta  Balfour - мать.

Биография:
У него приличный отец и приличная мать и очень приличный дом. Такой, чтобы с чистой дорожкой и уж конечно хорошенькими кустиками роз вокруг крыльца.
У Комнола на розы, кажись, аллергия. Ну или еще какая-то хрень, черт ее разберет, но чихает он после поганых цветов исправно и на дух их не переносит. Мама смотрит на него не то, чтобы с разочарованием, но каким-то таким огорчением, что Комнол набирает в грудь побольше воздуха и очень старается возле поганых кустов вовсе не дышать, лишь бы только не чихнуть лишний раз.
Маму огорчать - ищи дурака.

С отцом - другое дело. Не в том смысле, что дурака ищи огорчать такого человека, как Рэнулф Бэлфор, хотя и это, конечно же, тоже, а в том, что отец разочарования своего по любому удобному поводу не скрывал никогда. А Комнол поводов ему давал больше, чем хотелось бы, хотя очень пытался не давать.
Рэнулф всегда говорил, что “пытаться” и “делать” - две разные вещи. И хотя присказка эта была, кажется, старше, чем вся Шотландия разом, в некоторой логике ей было не отказать и Комнолу крыть было нечем.

Он не был таким уж плохим сыном, если начистоту. Он просто не был сыном, которого хотел видеть Рэнулф. Но, справедливости ради, вряд ли такой сын мог существовать где-то, кроме фантазий Рэнулфа.
Рэнулф был владельцем респектабельной строительной компании, он умел обращаться с деньгами и делать деньги, он умел вести дела и мечтал, чтобы однажды каждое новое здание Эдинбурга выходило из-под его рук. Чтобы этот город запомнил его. Чтобы Рэнулф оставил свой неизгладимый, яркий, очевидный след в этом городе.
Ну, и еще он хотел быть политиком, но тут либо одно, либо другое.

Еще когда он узнал, что жена подарит ему сына, у того уже сложился четкий и весьма определенный план, который удачно вписывался в картину его жизни. В политику должен был пойти его наследник. Его Комнол, чье имя означало "сильный, как волк".
Комнол смотрел на своего отца, которому он должен был соответствовать даже одним только своим именем и думал, что сам он, скорее, как собака. Надо думать, уже тогда он и начал разочаровывать Рэнулфа.

Нетта была идеальной женой и, в общем-то, хорошей матерью. Не плохой так точно. Тихая и скромная, она следила за домом и розами, была приветлива с соседями и много рисовала в своей комнате сидя у самого окна. Она была кроткой и нежной и внутри нее, должно быть, разворачивались целые миры, такие яркие и увлекательные, что ей было не слишком интересно покидать их ради того, что было за их пределами.
Комнолу потребовалось много времени, чтобы понять, что с матерью что-то не так. Еще больше времени ему понадобилось, чтобы понять, что некоторая связь с желанием отца влиться в политику не только ради собственных амбиций, но и чтобы упрочнить влияние инквизиции на государственном уровне, и состоянием матери, все-таки есть.
На взгляд Комнола у инквизиции власти и без того было больше, чем достаточно. На взгляд Комнола, пережитки прошлого назывались пережитками именно для того, чтобы их переживать.
Не то, чтобы он был достаточно глуп, чтобы говорить все это вслух, но отец всегда точно бы видел его насквозь.
Когда, много позже, Комнолу пришло время задуматься, что, возможно, отец был не так уж и не прав, обсуждать это с Рэнулом у него не было ни возможности, ни желания.
Но в первую очередь, конечно, возможности.

Итак, Комнол Бэлфор, хороший сын с горькой ноткой отцовского разочарования.
Со временем он смирился.

До тех же пор Комнол был прилежным учеником частной школы, сначала младшей, из которой еще возвращался домой, а позже и средней, и старшей, откуда домой возвращался только на каникулах. Где-то там он и прозрел.
Ну как, прозрел. Его мать была все так же мила и нежна, а отец все так же ожидал большего, а Комнол как-то в районе семнадцати лет проснулся, посмотрел в потолок и подумал: “да к чертовой матери. К чертовой, сука, матери.”
И на следующие каникулы вместо дома свалил к друзьям.

Когда школа осталась позади, впереди все оказалось совсем не так, как Комнол прежде предполагал.
И не так тоже.

Он, разумеется, ни в какую политику не шел и идти не собирался, но впервые за всю его жизнь отца это больше не интересовало. Отцу было уже не до этого.
Отец был влюблен.
Комнол радовался бы за того чуть больше, если бы… а впрочем, нет. Не было той ситуации, в которой он мог это понять. Его мать была прекрасной женщиной, даже если с каждым годом все глубже проваливалась в себя. Его мать нуждалась во внимании и уходе. А любовница его отца и на десяток лет не была старше самого Комнола.

Отец уходил красиво. Оставил дом, часть акций своей компании и ежемесячные суммы на содержание уже бывшей жены. Приличные суммы и все равно Комнол не понимал.
Или очень хотел не понимать и уж это-то он умел в совершенстве. Он отлично игнорировал проблему, когда ему это было нужно. А в желании не понимать, почему отец не хочет жить долгую и счастливую жизнь с женщиной, которая все меньше и меньше реагирует на внешний мир, Комнолу было не отказать.

Комнол стал только отчаяннее цепляться за это отрицание, когда начал его понимать.

Он пошел в университет. Конечно же, пошел. В его девятнадцать лет над ним не осталось никого, кто чего-то требовал, отец не ждал от него прорыва в большую политику и, на самом деле, ничего не ждал. У отца скоро должен был родиться другой сын и, быть может, тому было суждено оправдать все его ожидания или Рэулф собирался, наконец, любить своего нового сына как-то иначе, но вся эта история уже не касалась Комнола. Годы попыток оправдать какие-то ожидания отца и в то же время не изменять себе оказались вдруг… абсолютно бессмысленны. Обесценены. Лишены всякого значения. Он мог бы и вовсе не идти в университет и никто бы не заметил, возможно, даже сам Комнол, но он отправился туда точно бы по инерции и неожиданно обнаружил себя на архитектурном факультете. Он до этого понятия не имел, что, оказывается, интересуется такими вещами. То есть, да, его отец занимался строительством и у них дома всегда было много литературы, которую Комнол читал, надеясь, что отцу будет интересно с ним разговаривать. И он рисовал башни и дома, пока сидел рядом с матерью, когда той еще было лучше. И да, было дело он думал, что если бы только случить ему быть больше интересеным отцу, возможно, у них могли бы найтись общие темы для разговора, но…
Но для Комнола стало открытием, что он, оказывается, всерьез имел ввиду именно это.

Вот только…

Он жил, разумеется, дома. Его маме нужен был уход и присмотр. Комнол учился днем и работал вечером барменом недалеко от дома. Когда он был занят, за мамой приглядывала сиделка, а когда он был свободен, он присматривал за ней сам. Он был привязан к дому, к матери, к собственной растерянности, к собственным обманутым ожиданием, к той жизни, которая перестала что-то из себя представлять и которую стоило бы отпустить, чтобы начать новую.
Не то, чтобы у него не было друзей, или университетской жизни, или подружки… А впрочем, постоянной подружки у него правда не было, хотя и были девушки, с которыми они неплохо проводили время. Но вся эта жизнь, как правило, не выходила за пределы университета и пятничных гуляниях, в которых Комнол иногда принимал участие, чтобы развеяться.
Стоило ему остаться наедине с собой, он вынужден был быть откровенным - что-то в его жизни откровенно шло по пизде.
Очевидно, в конце концов! Не могло не быть очевидно, когда оказывалось, что проводя прорву времени дома при больной матери, он больше всего в свое свободное время общается с соседской детворой. Университетские приятели в учебное время, конечно же, не в счет.
Итак, что-то было крупно и критически не так.
Комнол заканчивал университет.
Позади осталось новое тысячелетие.

И он в какой-то момент точно бы проснулся. Двадцать первый век уже наступил и зашел уже достаточно далеко, но, так или иначе, это был новый век, самое его начало. Самая заря! Быть может, для кого-то это было пустым звуком, но Комнол был абсолютно уверен - если ему и нужен был знак, чтобы вынуть голову из задницы, то вот, черт побери, он! Именно сейчас! Сегодня! Спустя пять лет!
Так или иначе, он решил, что пора менять свою жизнь и начать в этом месяце.

В этом месяце Комнол решил перестать быть хорошим сыном. В том смысле, что теперь - еще и для матери.
Он определил ее в пансионат. Он решил доверить ее людям, которые будут всегда рядом с ней и сумеют о ней позаботиться.
Он решил, что с него просто хватит.
Так же, как когда-то решил его отец.

У матери все еще было достаточно содержания, чтобы компетентные люди в хорошем месте могли наблюдать за тем, как она не воспринимает окружающий мир. У Комнала были сбережения, был уже диплом и была маленькая, но неплохая фирма на примете, куда он собрался устроиться.
Разумеется, не к отцу, но, вероятно, его фамилия сыграла свою роль. Комналу было погано об этом думать и он поступил так, как умел лучше всего - просто не думал об этом.

Оставаться в родном доме он не мог теперь тоже. Он не собирался его продавать, конечно, но сдавать тот показалось неплохим решением. Тем более, что денег от аренды с лихвой хватало на съем квартиры, да еще что-то оставалось. Быть может, такая система была в некотором роде лишена логики, но Комнола она абсолютно устраивала. Он снимал недорогую квартиру в далеко не таком респектабельном районе, но это было тем, что выбрал для себя он сам, то, что понравилось ему самому и то, что не было идеальным, но было его.
Он впервые был свободен. Он впервые строил свою жизнь так, как ему хотелось, он впервые...
...столкнулся с какой-то поебенью, которой он не смог бы найти объяснения, если бы только ее признал.

Началось все с мелочей. Ну, насколько может быть мелочь, когда ты заходишь в комнату, а в ней обои другого цвета и откуда-то женские шмотки. Если бы от этого нельзя было бы избавиться просто проморгавшись или выйдя и зайдя еще раз, Комнол, возможно, забеспокоился, а так... Так он тоже беспокоился, но был к собственному беспокойству глух и нем, даже если иногда отрицать различную чертовщину было чертовски сложно.
Обои и чужие вещи были меньшими из его бед. Однажды он нашел на своей кухне чужой стакан, уронил его, а до пола тот так и не долетел. Комнол тогда вышел и зашел на кухню еще раз, правильно. Это сработало: стакана он не нашел, осколков тоже, так что решил, что, должно быть, заснул на диване. Не помнит, как заснул? И такое случается.
Но и история со стаканом была не так... хм... странна? Не так странна, как сон про какую-то девицу в его доме, которая там почему-то убиралась. Девица, как правило, была одна и та же и Комнол душу себе всю вытряс, пытаясь понять, кого она ему напоминает и почему всегда снится ему именно она.
Когда он почти извел себя этим вопросом, кроме нее ему начал мерещиться, - сниться, - в его доме примечательно лопоухий, тоже неуловимо знакомый, но все равно неизвестный парень и Комнол, вопреки всему, успокоился. Разнообразие его утешало.

Когда снов становилось слишком много, а отрицание становилось почти непосильным делом, он валил из дома. К университетским приятелям, пропадал на работе, с головой уходя в проекты, на которых только ассистировал или возвращался в родной дом, если ему везло и арендаторы уезжали куда-то. Это была редкая удача, но после таких случаев было спокойнее всего.
Так или иначе, чем бы Комнол не был занят, эти паузы помогали ему взять себя в руки, трезво взглянуть на ситуацию, посмеяться над собой и успокоиться.
Тогда он возвращался домой и все начиналось заново.

Ему было двадцать шесть лет, он жил в неприглядной, но дорогой сердцу квартире, которую выбрал сам, навещал мать раз в две недели и работал на работе, которая ему нравилось.
Все не было идеально, но все было хорошо, особенно, когда блондинка и ее лопоухий дружок оставались там, где им самое место - во сне.

А потом как-то, в выходной, он встал позже, чем обычно, выполз из спальни в гостиную и увидел в ней обои, которых не видел прежде. Комнол выругался и вернулся обратно, чтобы зайти снова и правильно.
Но зайти правильно ему так и не получалось.

[indent] Что-то пошло не так: В его съемной квартире, в которой обои меняют цвет, как заправский хамелеон, то и дело рассекает блондинка примерно его возраста, которая в это же самое время в другой части Эдинбурга, по соседству с его родным домом ходит в школу. А иногда и не только она. Впрочем, и блондинка, и ее приятель не так плохи по сравнению с тем днем, когда Комнол поднялся с кровати в 2007, а вышел в гостиную в 2020.
Пока он еще не понял, что он думает на этот счет, если цензурно.

___________________________________________________________

Предпочтения в игре: лицо третье, птица-трока привычна, но если меня попросить, я могу бить себя по рукам. Я медленный и сонный, мечтаю быть медленными и сонными вместе и понимать друг друга. А еще больше мечтаю о небольших постах в районе трех тысяч символов, но сам валю эту планку первый. Но очень не хочу, расстраиваюсь, огорчаюсь и считаю, что идеал - он там.
В общем, по описаниям, я очень ленивый. Я хотел бы сказать, что нет, это не так, но боюсь, что это так.
Но неделями я провисать не буду! Не должен. Мне будет стыдно, я тогда флудить не смогу, а мне очень уж флудить понравилось.
Гейм-мастер - прекрасно, воротите что хотите.
Судьба персонажа: я хотел его ходить туда-сюда, но пока писал и думал, понял, что не понял, как это можно иметь в игре. Ну так вот, его всегда можно послать нахуй обратно на тринадцать лет назад, никакая Делориан не поможет.