Она очень долго репетировала эту встречу перед зеркалом. Улыбка, мимика, как протянет руку в невинном жесте, а затем раскроет ладонь.
Реакцию Кэтти представляла разную: удивление, гнев и даже восторг. Несомненно, на этом прекрасном лице будет только это и ничего другого. Счастье.
Вообще, мама не разрешает ей выходить из дома. Говорит, что доктор Стивенс (доктор поросячьи глазки) пока не рекомендует ходить на улицу после того случая. И чего все так переполошились тогда? Кэтти совершенно непонятно. Хотя, если честно, она очень плохо помнит события того месяца.
Мама таскала её по клиникам, потом какие судебные разбирательства. Ничего непонятно.
Где-то сквозь сознание прорываются отдельные фразы.
«Ваша дочь больна».
«Она не беременна»
«И не может».
«Миссис Спаркс, Кэтрин девственница».
А что они скажут теперь?
Идиоты. Глупцы.
Кэтти прихорашивается в третий раз пару часов. Потому что этот день настал. Сегодня она наконец-то скажет правду. Сегодня Олдос Кинг узнает, что скоро станет отцом.
И он не смеет отказаться.
Она не позволит

- Какая сука приперлась в такую рань.
Хриплый стон вырывается откуда-то из-под одеяла. На часах уже два часа дня, но ведь когда встал, тогда и утро.
Вид у Марты просто наидерьмовеший.
Стоит признать, что возраст берет своё, и кутёж ночь напролёт сказывается ужасной головной болью и ломотой во всём теле.
Просто не стоит пить всякое дешевое пойло, которое предлагают сомнительные личности с улыбкой: «Пошли перепихнемся в туалете».
От выпивки грех отказываться, а вот от заманчивого предложения секса на холодном толчке, окруженного использованной туалетной бумагой, вполне разумное решение.
Кажется, она даже послала ему воздушный поцелуй, получив в ответ нелестное заявление.
Надо было разбить о его голову бутылку.
Но она до дома-то с трудом дошла.

И во сколько же Марта заявилась в её новый особняк, к которому, если честно, все никак не привыкнет. Часов в пять утра
Как она вообще оказалась в кровати?
Мозг отозвался болью на попытки вспомнить, но там точно был этот мелкий. Недоразумение Олдоса.
Снова звонок в дверь, который пробирается прям под кожу, заставляя стонать.
- Да иду я, мать вашу.
Всем очень повезёт, если это доставка пиццы.

Из какой вселенной пришло это создание?
Светлые кудряшки, большие серые глаза, голубое платье какой-то пастушки с упаковки масла, перчатки (о боги, это вообще законно) и кокетливая шляпка. Марта стоит, привалившись к дверному косяку, ожидая, что это заговорит – прямой знак того, что Ли Рей не галлюцинирует с перепоя.
- А Олдос дома?
Ого, по имени.
Голос тихий, даже слишком.
Ей восемнадцать-то есть?
- Мне очень нужно его увидеть.
Почему же ты так сжимаешь свой зонтик от солнца, девочка?
А что у тебя во второй руке?
- Его нет.
- Мне нужно.
Что-то тут нечисто.
И это не потому что пролетавшая ворона каркнула: «Нож».
А потом Марта принимает истинно правильное решение. Если не замечать проблему, то её и нет.
Дверь закрывается прямо перед носом. Марта ждёт пару минут. За дверью уже никого.
Может показалось?
А теперь дело за малым, опохмелиться и делать вид, что она в доме одна. Увы, нет.

Бога ради, помолчи.
Оэун.
Просто заткнись.
На самом деле, сейчас он говорил в разы меньше. И если уж быть совсем честной, совершенно негромко. Даже участливо. Когда последний раз о ней проявляли заботу?
Когда-то.
И это сейчас раздражает ещё больше.
Лучше бы Изнанка наградила отсутствием похмелья.
Лучше бы она вообще о ней не знала.

- Свари.
Разрешила, тоже мне, королевишна.
Она просто хочет его запрячь. Потом скажет, что кофе дерьмовый. И он конечно же сварит новый. Даже не поймет ничего.
Оуэн слишком милый. В своей улыбке, жестах, желании помочь и едва заметном заикании. А ещё Оуэну нравится Марта.
Только ей плевать.
И почему-то тоже бесит.
А потом Марта опять делает вид, что его не существует. И о боги, как же это сложно. Невозможно.

Чёртова черная шлюха.
Китти грызет ногти. Опять.
У неё был идеальный план. Всё так хорошо скалдывалось. Прекрасная погода, солнце, она, сошедшая с обложки его романа. Самый любимый. Нет-нет, она не может так думать. Они все прекрасны, как и Олдос.
Китти даёт себе возможность помечтать минуты две. Она посильнее затянет на нём веревки, когда доберется. А сейчас нужно сделать сюрприз.
— Ты не можешь мучить кого-нибудь другого?
— Нет, я уже выбрал тебя.
Именно так он и скажет. И это заводит.
Китти очень хочет мучиться.
Он, она и его кровать. Большая и мягкая. Китти в этом уверена, потому что знает Олдоса как никто другой.
На самом деле она его знает никак. А юристы и вовсе запретили подходить к дому Кинга, но что они знают о любви?
Он не может без неё.

Марта как-то слишком нервно дергает головой, услышав шум.
Конечно, она думает на Оэуна. Даже сам Оуэн думает на себя. Хоть в чём-то их мысли сходятся.
Марта тянется к стойке с ножами, доставая самый большой (а кто-то сомневался?).
Почему она идёт первой? Почему не пускает вперед это создание из фей и дури?
Потому что.
Она останавливается у лестницы. Раздражение становится сильнее. Так и знала ведь, что эта девка просто так не свалит.
Как она вообще попала в дом? Опять кто-то что-то не закрыл? Самое печальное, что этим кем-то могла быть сама Марта.
Вся такая пастушка в голубом – незваная гостья стояла наверху, а во взгляде читалось – «Я победила».
Ли Рей хочет рвануть наверх, с криком о том, что кое-кому пора валить нахер. Девушка тоже дёргается. Ещё не хватало играть в кошки-мышки с какой-то ебанутой.
Но то ли судьба, то ли совершенное неумение ходить на высоких каблуках играют злую (очень) шутку.
А сколько раз она говорила Олдосу убрать ковры?
Ноль.
Незнакомка с каким-то полукриком отчаяния летит вниз, собирая каждую ступеньку на своём пути, Марта же покорно ждёт конца этого пути.
А что она ещё может поделать?
Даже если бы могла – не сделала.

Она подходит почему-то очень медленно, хотя и дураку ясно – девчонка вряд ли встанет и вообще когда-либо откроет глаза.
Твою мать.
- Эй.
Марта тактично пинает тело ногой в плечо (первая помощь, которую мы заслужили).
- Ну что ж.
Она хочет продолжить, но «пастушка», видимо отчаянно желавшая жить, выгибается с диким криком, протягивая руки.
Крайне неожиданно.
Надо было оставить нож, Марта.
- Да блядь…
Ли Рей смотрит на рукоять и лезвие, что на половину вошло в белую, тонкую шею.
Теперь точно всё.
Грешила она знатно, раз ей так везёт.

Отредактировано Martha Lee Reay (2020-03-09 02:09:25)

Нет, Оуэн, только не плачь. Не смей плакать.
Марта чувствует дрожь в руках. Так давно забытую. Такую… приятную?
Прочь эти мысли.
Она не такая.
Ей не нравится.
Это случайность.
- Да, Оуэн.
Голос до отвратительного спокоен. Она смотрит сверху на расплывающуюся лужу крови, грозившую стать морем. Марта словно ещё не осознала произошедшего. А в голове уже пульсирует:
Опять опять опять
- Всё в порядке, Оуэн.
Нихера, Марта.
Открой глаза.
Убийца.

- Что?
Её словно вырывает из сна ломающийся голос подростка. Что он собрался делать? Звонить? Её выставят за порог, а потом за решетку. Он же этого не хочет? На самом деле, плевать, чего там хочет Оуэн. Ей нужно остаться в этом доме. Хотя, кажется, истинная причина давно уже стерлась. Марта над этим работает.
- Никакого Олдоса!
Она слишком резко поворачивается к Маколи, хватает его за одежду. Он выше, а создается ощущение, будто она над ним.
Снова это безумие в глазах.
Чувство как раньше.
- Если ты позвонишь кому-то, то я…
То, что?
Отгрызет лицо?
Воткнет нож в шею?
Задушит?
- Я разберусь сама.
Секунда тишины. Марта оценивает силы.
- Мы разберёмся.
Всегда нужны двое, да, папуль?

Конечно же она знает, что делать. Её неплохо натаскали в детстве. Только вот её отец был здоровый мускулистый мужчина, а сейчас рядом стоит трясущийся осиновый росток, у которого несомненно кружится голова при виде крови.
Когда там Кинг собирался возвращаться?
Хватит ли им времени?
Ты знаешь, Оуэн, тут неподалеку есть прекрасный лесок, не хочешь прокатиться?
Марта чуть ли не сплевывает на пол. Да чего уж, все равно отмывать, но она проглатывает свою злость.
- Оуэн.
Она щелкает перед его лицом пальцами.
- Ты за ноги, я за руки.
Он же понимает её?
Марта надеется, что в обморок никто (Маколи) не упадёт.

Господи, да почему же эта девица такая тяжелая?
Ей приходится делать передышку, бесцеремонно отпуская тело.
Бам.
Кажется, это была голова.
Марта старается не стереть зубы в порошок, изучая кровавую тонкую дорожку.
Кто это вообще такая? Как её сюда, суку, занесло?
Новый рывок.
Им просто нужно добраться до машины.
Угадайте, чьей машины.
Если Кинг узнает, она не просто вылетит из дома. Марта лишится головы, из которой Кинг потом будет пить Чивас Ригал.

Это был слишком долгий путь. В фильмах всё происходит куда быстрее. С отцом всё было куда проще.
Опять тошнота.
Опять хоровод картинок перед глазами – жуткие воспоминания, которые не желают покидать насиженное место.
Ещё и машину отмывать.
Ничего.
Это тоже не впервой.
Она со всем справится. Так почему же так хочется закупиться в ближайшем супермаркете табуреткой, веревкой и мылом.

Марта захлопывает багажник слишком сильно, уже даже не пытаясь скрыть раздражения.
А потом словно на автомате идет к пассажирской двери, замирая, так и не открыв.
Опять.
Снова.
Или сейчас ей нужно быть на водительском месте?
Марта хорошо идёт по стопам своего отца. Стоит подняться (опуститься) на ступеньку выше?
Если честно, то ей очень нужна помощь.
Вот прямо сейчас.
А рядом только Оуэн и труп.
Она не хочет думать, но имя всплывает само.
Майкл.