[indent] Последнее, что он помнит — это Одра, стучащая в дверь машины, а потом огромное черное ни хрена. Выбираться из небытия как-то нереально тяжко. Все болит сильнее обычного, а еще все почему-то тяжелое. Ощущение такое, будто пока он был в отключке, кто-то залил в него три-четыре десятка килограмм свинца и это его почему-то не убило, зато добавило ему в весе.

[indent] Первое, что Курт понимает, когда запускает мозг — жизнь сегодня дерьмее обычного.
Второе — могло бы быть и еще хуже.
(могло бы быть и хуже как девиз всей его жизни)

[indent] Мягкий женский голос раздается совсем рядом, Курт пытается
(спойлер: не очень успешно)
разлепить глаза, но получается это только на половину. Ровно настолько, чтобы зафиксировать взглядом чье-то маячащее совсем рядом улыбающееся женское лицо. Курт тут же закрывает глаза.
Ну нахуй.

[indent] Холодная рука касается лба, но быстро исчезает.
(ууу, сука, верни как было, холод такая классная штука, верни, говорю)

[indent] Курт понимает, что пора бы уже приходить в себя, разбираться где он, мать вашу, вообще находится, кто эта странная баба и что вообще происходит. Продрать глаза со второго раза получается намного успешнее. Он бегло осматривается: на нем серебряная цепь — вот из-за чего, сука, все такое тяжелое и так болит — больше ничего особенно примечательного в комнате нет, не считая, конечно, женщины. Курт присматривается к ней внимательнее. Светлые волосы, стрижка под каре, глаза такие светлые, что почти прозрачные. Курт замечает у нее на руке крестик и еще что-то, что ему не удается рассмотреть. Инквизиторша? Он слышал как-то где-то, что среди них и женщины бывают, правда они — большая редкость.
Нет, вряд ли.
Инквизиторша принесла бы ему набор инструментов для пыток, а не сэндвичи.
Вопрос остается открытым.

[indent] Боль достигает отметки «хочу, чтоб все сдохли в муках». А особенно вот эта вот дама. Курт бы с удовольствием сомкнул ладони на ее красивой шее, или воткнул бы туда нож, перерезая сонную артерию, или нет, сначала ложкой бы глаза ей выковырял, так стоп.
Спокойствие, только спокойствие.
Боль не способствует приятной беседе, но и впадать в бешенство — бессмысленно, так он из этой жопы не выберется.
Выражение его лица не приобретает дружелюбных оттенков волшебным образом, но и пялится на нее как дикое животное, готовое вот-вот наброситься и перегрызть глотку, Курт тоже прекращает.

[indent] — Сэндвичи...очень мило с твоей стороны, — сипло произносит Курт и даже пытается поднять руки, намекая на то, что это мило, но бессмысленно для него в таком положении. Снять цепи не просит — попытка заранее не засчитана.
Эта женщина хоть и выглядит «не от мира сего», но вполне вероятно не совсем идиотка.
(первое правило выживания — не недооценивай своего противника, даже если он выглядит как бабуля божий одуванчик или трехлетка.)

[indent] Впрочем, это все могла сделать и не она. Или, по крайней мере, не в одиночку. Возможно, она всего лишь чей-то помощник, но это еще только предстоит выяснить.

Отредактировано Kurt Tägtgren (2020-03-05 19:10:14)

[indent] Капля пота, зародившаяся на виске, медленно стекает вниз по щеке к линии подбородка, и это щекочущее ощущение раздражает посильнее боли во всех частях тела.

[indent] Боль категорически не способствует сосредоточенности и активному мыслительному процессу, а Курту позарез надо сосредоточиться и вовсю начинать мыслить. Приходится превозмогать. Хорошо, что он в этом деле мастер, если бы кто-то выдавал пояса как в карате за превозмогание, у Курта был бы черный пояс. Он несколько месяцев к ряду с попеременным успехом превозмогал боли вообще везде, а до этого восемь лет прожил под одной крышей с Расмусом, чьи методы воспитания, скажем так, были весьма специфические. Так что тот, кто думает, будто Курт не свыкся с незначительными неприятными ощущениями, тот плохо его знает.
Херня это все.

[indent] Он медленно слегка поворачивает шею в ту сторону, куда указывает женщина и машинально отвечает:
— Спасибо, — он же вежливый мальчик.
Попутно получается окончательно убедиться, что женщина точно не из Инквизиции. Была бы от туда, сохранила бы футболку как вещественное доказательство, а не стала бы отстирывать с неё кровь. Не сказать, что ему от этого сильно легче — разве что чуть-чуть.

[indent] Женщина смотрит на часы, Курт фиксирует этот факт боковым зрением, как будто куда-то спешит. Он снова переводит все свое внимание на неё. Видит, как ткань чуть-чуть съезжает, обнажая полоску кожи и бледные застарелые шрамы. В ответ на вопрос совсем ли ему плохо, Курт смотрит ей в глаза и интересуется:
— Больно? — совсем не про себя.

[indent] Удерживать зрительный контакт долго не получается, женщина его избегает. Движения у нее ломанные, нервные, хотя казалось бы, кто тут из них двоих в цепях и должен переживать, а? «С ней что-то не в порядке» — думает Курт, — «и это может быть хорошо».

[indent] Он медленно облизывает ссохшиеся губы, от которых уже начали отваливаться кучки кожи, подцепляет клыком самый бесячий кусок и отдирает. Из нижней губы просачивается малюсенькая капля крови — Курт этого даже не замечает, на фоне всего остального такая мелочь, ей богу. Женщина обещает ему «пряник» в обмен на имя демона, но он не сомневается, что если откажется говорить, в ход пойдет «кнут». Молчать он, правда, не собирается. Тот, кто выдумал, что молчание — золото, явно никогда не попадал в такие ситуации, когда можно остаться без пары-тройки конечностей, если не заговоришь. Дурак был. Закрытый хлебальник — чаще всего худшая тактика, по крайней мере, когда тебе задают вопросы.

[indent] Погодите.
[indent] Минуточку.
[indent] Стоп.

[indent] Так эта дамочка — одна из них? Демонолог? Другого объяснения чем ей может помочь имя демона и на кой хрен оно ей вообще просто не существует. Интересно, кто её одобрил с такими-то бедами с башкой? Понабрали по объявлению, блять, а ему страдай.

[indent] Расмус её послал? Чтоб самому быть типа не при делах? Ух блять, если Курт от сюда выберется им предстоит серьезный разговор, очень, блять, серьезный.

[indent] Курт морщит лоб. Хочется протереть глаза зачем-то, но не можется, так что он сидит не двигаясь.
— Конечно, — он не будет отрицать очевидное, — Знаешь, я думал это будет как в фильме «Веном», у меня будет приятель, отвешивающий едкие комментарии по поводу и без, всегда будет с кем поговорить, даже если я совсем один. Но нет, тишина, иногда я задаюсь вопросом жив ли он еще вообще, — доверительно сообщает ей Курт.

[indent] Она достаточно легко отвлекается. Надо её отвлечь.

[indent] — Вы знаете моего отца? — тема, казалось бы, совершенно не относящаяся к предмету разговора, так что чтобы она не подумала будто Курт это специально, он добавляет, — Просто вы выглядите как женщина, на которой он мог бы быть женат.

[indent] Справедливости ради, это была чистая правда. У этой дамочки и Расмуса действительно было много общего — например, привычка похищать детей. Из них получилась бы отменная супружеская пара, просто десять из десяти.

Отредактировано Kurt Tägtgren (2020-03-08 15:34:47)

[indent] Выражение лица женщины при упоминании о его отце меняется стремительно с воодушевленно веселого на испуганное. У нее на лице буквально большими буквами жирным шрифтом написан панический ужас. Она становится похожей на робота, словившего программный сбой. Нет никаких сомнений в том, что её поспешное «нет» означает «да», а это в свою очередь не хило удивляет Курта. У него глаза немного увеличиваются.
(ну как немного, на мгновение он становится похож на аниме-девочку)

[indent] То есть она знает Расмуса? Прям вот Расмуса-Расмуса? Не просто загадочного Верховного, которого в их тусовке каждая собака знает, а прям Расмуса? Больше того, не просто знает — боится его до усрачки. Что, впрочем, не исключает, что он её на это все послал, предварительно запугав. Правда, он бы все равно не стал ей представляться. Да и чем так можно запугать человека? Нет, тут как будто было что-то личное. Но что? Месть? Да нет, тогда бы она просто сразу убила Курта, и дело с концом.

[indent] Мадам спешно покидает комнату, чтоб словить паничку где-нибудь в другом месте, напоследок сказав, чтоб он не заставлял еще спрашивать еще раз.
(у них с расмусом и впрямь есть много общего, тот тоже дважды повторять не любит)
А у Курта появляется несколько минут на подумать и переварить все это дерьмо.

[indent] Итак, что мы имеем. Дамочка знает Расмуса и тот её ну очень сильно чем-то обидел. Она его боится, но, кажется, не ненавидит. А значит, хотелось бы в это сука верить, не хочет смерти Курту. Потому что ведь папенька очень расстроится по этому поводу. Курт это знает, потому что если бы Расмуса не расстроила бы его смерть, он был бы уже мертв, убит, при чем самим Расмусом.
(он слышал, что стало с тем бедолагой, который в прошлый раз рискнул открыть рот в сторону расмуса на собрании)
С этой дамочкой все очень не просто. Чего же она, блять, хочет и как это выяснить?
И еще — где же её ручной демон, который притворялся Одрой.
И еще — если ручной демон существует почему бы его не отправить допрашивать Курта, зачем так рисковать, сверкая своим лицом.
И еще — что за кулон она все время трогает, когда нервничает или напугана.

[indent] Ответ на последний вопрос Курт получает практически сразу же, когда она возвращается в комнату. Её блузка мокрая, и под мокрой тканью под шеей угадывается очертание ключа. Если есть ключ, значит где-то есть и замок. И этот ключ для неё важен. Черт, получить бы больше свободы действий как-нибудь. А то пока все, что он может — это моргать.

[indent] — Я тебя расстроил. Прости, я не хотел, — выражение лица «виноватое, полное раскаяния», в четырех их десяти случаев прокатывало. Курт понимает, что долго юлить не получится. Дамочка хочет откровенно поговорить по-взрослому. Ладно, давай по-взрослому, давай откровенно.

[indent] — Зачем тебе это имя? Не пойми меня неправильно, но я тебя впервые вижу, да еще при таких...кхм, обстоятельствах. Мне страшно.
Он смотрит на нее с опаской, глаза влажно блестят. Если надо будет, он тут еще и заплачет. А что? В Курте такой актерский талант помирает, пошел бы в кино, уже получил бы свой первый Оскар.

[indent] Ну давай же.
Поговори со мной.

[indent] Не получилось, не фортануло.
Штош.

[indent] Зато он узнал как тут выглядит местный «кнут», который, само собой, всегда следует за «пряником». Демон. По логике вещей тут, несомненно, где-то должен был быть ручной монстр, но не видя воочию, Курт до последнего сомневался, что тот существует. Теперь сомнений не осталось. Правда, на этом все хорошее благополучно заканчивалось.

[indent] Кто-то заорал так, что аж уши заложило. У Курта перед глазами ощутимо потемнела картинка, как будто кто-то наложил на действительность темный фильтр в фотошопе. Потом еще в качестве вишенки на торте комната перед глазами начала слегка раздваиваться, а вдохнуть казалось чем-то почти нереальным. Он жадно хватал ртом воздух, очень громко выдыхал — только для того, чтобы почувствовать это снова. Рука, нога, снова рука, ребро. Потом короткое затишье перед бурей, пока милая девочка сращивает кости, которые только что сломала. Быстрое сращивание костей — ощущение тоже не из приятных, несравнимое с их поломкой, но не менее «так себе». Под кожей все пиздец зудит, а еще очень раздражающе поскрипывает, как ему кажется — или это уже выверты мозгов.

[indent] Как-то так люди и представляют себе ад. Вечные муки, пытки, крики осужденных душ.

[indent] Курт обливается потом, волосы липнут ко лбу, простынь под ним пропитывается влагой насквозь. Появляется легкое чувство дежа вю. Что-то похожее он испытывал во время сентябрьского ритуала, с разницей только в том, что тогда ощущения были фантомными. Кости у него оставались целыми, а чувство было такое, что его пропустили через мясорубку и сверху придавили грузовиком. Тварь рвалась наружу, пытаясь прогрызть себе путь сквозь клетку ребер — вот такое было ощущение. Он выдержал это дерьмо трое суток, практически в режиме нон-стоп с весьма кратковременными передышками.
Милая, милая, девочка, ты меня тут чем собираешься удивить?

[indent] Курт ляюще смеется, пока нога, сломанная в пяти местах, срастается заново. А потом начинает говорить — с перерывами на поорать — без умолку. Чтобы этой маленькой дряни было так же больно, как ему, он рассказывает свежесочиненные анекдоты про демоническое желе, демонический холодец, демонов, изнанку. Это отвлекает. В первую очередь, конечно, его самого. 

[indent] Он — многозадачный, почти как Цезарь
(не салат)
а то и даже круче.
Успевая пиздеть.
— Это самый отвратительный массаж, который мне делали в моей жизни. Ты как будто пытаешься у меня что-то выведать, и я бы с радостью тебе все рассказал, если б знал что!
Орать, выворачиваясь в цепях под немыслимыми углами, грозясь вот-вот свалиться с кровати. И думать. Думать, как бы выкрутиться из этого дерьма. К концу какого-то, хрен знает какого, часа у него даже появляется рабочая идея. Окей, как демон он действовать не может, но он же все еще демонолог.

[indent] Конечно, «гениальная» идея может его убить.
(как могла и та идея, что была до этой, и предыдущая, и та, что была перед предыдущей)
Но даже если так, милая мамуля не получит то, чего хочет — и это уже победа. Хотела бы убить, давно бы прикончила, а не устраивала вот это все. Надо бы только дождаться, когда же его, сука, все оставят в покое хотя бы ненадолго. На пару часов. Ну хотя бы на час? Нет, лучше все-таки пару часов, но так-то хрен знает как получится. Губу сильно не раскатаешь в текущем положении.

[indent] Есть, конечно, еще одна идея, если вдруг с первой ничего не выйдет и глаз с него спускать не будут двадцать четыре на семь. Но вторая Курту кажется куда менее надежной, однако душу приятно греет наличие плана «б».

[indent] Еще через какое-то время.
(хрен знает через какое, время тянется просто бесконечно, да и часов в комнате нигде нет)
Курт начинает отключаться периодически, и демону приходится приводить его в чувства.

[indent] Не зря в старых боевиках из девяностых про всякое кунг-фу и прочие единоборства старый, умудренный опытом сэнсей давал совет юному неофиту в стиле «выбеси своего врага и он потеряет бдительность, а ты ему правый похоронный промеж глаз».
Ой не зря.

[indent] Милая мамулечка так стремилась закрыть его хлеборезку, что пытки стали похожи на те, что по библии практикуют черти в аду. Он охрип от оров, его выворачивало под такими углами, что никакому кубисту и не снилось даже. Выламывало так, что суставы скрипели. И цепи потихоньку ослабевали, миллиметр за миллиметром скользя по коже — Курт по возможности внимательно за этим следил.

[indent] Все складывалось как нельзя лучше.
С одной оговоркой.

[indent] Курт нахуй был вне себя от ярости. Ему глаза застилало красной пеленой, и на губах вместе с кровью пузырилась слюна, ни дать ни взять — бешеный пес, который вот прямо окончательно ебнулся. Впрочем, не то, чтобы он раньше был нормальным, адекватным человеком.

[indent] О том, чтобы разработать какой-то мало-мальски нормальный план, конечно, и речи не было. Голова толком не работала, думать о чем-то, кроме, дасукакогдажеэтозакончится было выше его сил. Поэтому когда девочка неосмотрительно обернулась к нему спиной и, видимо насмотревшись на него до тошноты, решила поглазеть в окно на то, как птички летают или что она там высматривала, а цепь наконец-то спала, Курт поддался не до конца продуманному порыву.

[indent] За порогом вспыхнул огонь, как будто туда щедро отлили литр бензина. Зачарованный не тухнуть и пожирать на своем пути все, до чего способен дотянутся, он стремительно разрастался. В считанные секунды запылал весь коридор, пройдет меньше пары минут — в зависимости, конечно, от размера дома — как огонь поглотит целое здание.
Из щели под дверью потянуло дымом.
Курт? Что Курт? Бессмертным себя то ли возомнил, то ли исполняет любимый номер «сейчас я попробую самоубиться в надцатый раз».
Да, настолько ебанутый.
Нет, он предусмотрительно защитил себя от огня, но был еще шанс задохнуться от дыма и пиши пропало, как говорится.

[indent] Велит ли она своему ручному демону спасать её или прикончить Курта?
Ну, хотелось бы думать, что она-то не настолько ебанутая и боится смерти чуть больше, чем хочет его прикончить.

Отредактировано Kurt Tägtgren (2020-03-29 18:20:57)